Александр Анищенко: банкротство зарегулировали

Начиная с 2000 г. процедура банкротства в России постоянно усложнялась. В течение 10 лет пакет законов рос в объеме и корректировался — за год вносилось по два-три изменения. Руководитель НП «Саморегулируемая организация арбитражных управляющих Центрального федерального округа» в Красноярском крае Александр Анищенко считает, что в итоге процедура банкротства стала максимально прозрачной и зарегулированной.

Арбитражный управляющий АЛЕКСАНДР АНИЩЕНКО сказал, что мошеннические операции в процедурах банкротств в настоящее время сошли на нет. «Сейчас почти невозможно намеренно обанкротить предприятие, чтобы скинуть с него долги, а потом перекупить по дешевке и продолжить деятельность. Процедура стала настолько прозрачной и открытой, что даже если действовать через третьи лица, все равно, как говорится, «уши будут торчать», — утверждает г-н Анищенко.
Ужесточение законодательства велось с целью исключить возможность махинаций и афер?
— В основном да. Законодатель стремился максимально зарегламентировать процедуру банкротства, чтобы можно было полностью ее контролировать на каждом этапе. Например, сейчас почти лишены самостоятельности арбитражные управляющие. Если раньше им была предоставлена свобода действий в ведении процесса банкротства, то теперь все их действия пошагово прописаны в законе. Отступить от них они не могут. Кроме того, деятельность управляющих контролируют саморегулируемая организация, кредиторы, арбитражный суд, федеральная регистрационная служба, налоговая инспекция, прокуратура. Любое решение и действие управляющего может быть обжаловано в суде и отменено.
Верно ли я понимаю, что нынешняя процедура банкротства имеет не только преимущества, но и недостатки, в частности, растянулись сроки процесса?
— Сроки действительно значительно увеличились, хотя изначально подразумевалось, что вся процедура будет занимать шесть месяцев. Однако в реальности получилось все наоборот: банкротство предприятия занимает год, а может затянуться и на два. Это происходит по естественным причинам: соблюдение формальностей, предусмотренных нынешним законом, не позволяет уложиться в более короткие сроки. Соответственно, все это время ситуация остается неразрешенной, кредиторы не могут получить долг, сотрудники предприятия-банкрота — зарплату и т. д.

Рейдерство с помощью банкротства — это миф
Александр Анищенко считает, что банкротство как инструмент рейдерства в Красноярске не применяется. Он уверен, что в большинстве случаев, когда всплывает подобная информация, это не более чем слухи, распространяемые стороной, считающей себя ущемленной.
Кризис, казалось бы, — наиболее благоприятная ситуация для подобных афер. Тем не менее вы уверены, что у нас их не было
— Мое мнение основано на личном опыте и информации, которой я располагаю. Вы прекрасно понимаете, что банкротство — это всегда конфликт. Как бы он ни разрешился, в любом случае останутся недовольные. В таких случаях сторона, которая считает, что ее интересы ущемлены, зачастую поднимает шумиху вокруг процесса, заявляет о рейдерском захвате и т. д.
Иными словами, в вашей практике не было случая, когда предприятие пытались банкротить с целью захвата?
— В моей практике — не было. На моей памяти в Красноярском крае был только один случай, когда присутствовали элементы рейдерства. И то он произошел в конце 90-х годов прошлого века. Я имею в виду ситуацию с Ачинским глиноземным комбинатом, когда дело дошло до привлечения силовых структур. Других примеров я не знаю. Такого, чтобы нормально функционирующее предприятие начали специально банкротить с целью покупки за бесценок, мне неизвестно. Если же предприятие доведено до грани банкротства, то о каком рейдерстве или махинациях можно говорить?..
Медиаторы должны будут доказать свою эффективность
В последние годы государство, озабоченное перегруженностью арбитражных судов, пытается внедрить в отечественную правовую систему институт медиаторов — посредников, помогающих разрешить конфликт, не доводя его до суда. «ДК» поинтересовался у г-на Анищенко, насколько, по его мнению, будут востребованы их услуги в Красноярске и смогут ли они реально помочь предотвратить банкротства предприятий.
Есть ли в настоящее время в Красноярске профессиональные медиаторы?
— Единственный раз в своей жизни я встречался с человеком, который выполнял функции медиатора, в 90-е годы прошлого века. Как вы знаете, в то время бизнес был тесно связан с криминалом, конфликты носили соответствующий характер. Человек, о котором я говорю, пользовался авторитетом в тогдашних бизнес-кругах, был вхож в администрацию. Это позволяло ему мирить стороны, подсказывать пути выхода из конфликта и т. д. То есть, по сути, он и был тем человеком, которого сейчас назвали бы медиатором. Однако медиаторов в нынешней судебной практике я пока не встречал.
Известно, что в Европе и США институты медиации очень развиты. До 80-90% конфликтов разрешаются при их посредничестве и не доходят до суда. Каковы, на ваш взгляд, перспективы медиации у нас?
— Думаю, о перспективах можно будет говорить, когда у нас появятся прецеденты дел с участием медиаторов. Сейчас судить сложно. Отчасти их работа пересекается с деятельностью арбитражных управляющих. Мы тоже должны разрешить ситуацию так, чтобы соблюсти интересы всех сторон — кредитора, должника и общества. Разница в том, что управляющий выходит на сцену, когда ситуация уже доходит до критической, и начинается, собственно, процедура банкротства. Я думаю, если медиаторы смогут доказать свою состоятельность и разрешать конфликты на ранней стадии, то их услуги будут востребованы.
Причина банкротств — зависимость от внешнего финансирования
Александр Анищенко говорит, что в течение последнего года рост количества банкротств красноярских компаний остановился. После всплеска в 2008 г. ситуация стабилизировалась. По его мнению, в ближайшее время динамика банкротств в местном бизнесе и вовсе пойдет на снижение.
Какие выводы вы сделали лично для себя: что подкосило красноярские компании и какие из них были наиболее подвержены банкротствам?
— Причина банкротств в целом одна, и о ней уже много говорилось: перенасыщенность экономики деньгами. У предпринимателей возникло ощущение, что финансовые источники не иссякнут никогда, можно будет бесконечно пользоваться заемными средствами и т. д. Отсюда запуск масштабных проектов в надежде на их постоянную кредитную подпитку. Соответственно, когда наступил финансовый кризис, на многих предприятиях повисли неподъемные долги, погасить которые они так и не смогли.
То есть основную массу предприятий-банкротов составили компании, зависевшие от внешнего финансирования?
— Именно так. Больше всего банкротств на тех рынках, которые жили «в долг». Гораздо меньше банкротств было среди производственников. Те, кто успел наладить производства до кризиса, начали, может быть, сокращать объемы, приостановили инвестиционные проекты, но не более того. Если же говорить о предприятиях розничной торговли, то там я и вовсе не могу вспомнить примеров банкротств. Это предприятия с быстрым оборотом средств и минимумом заемных денег, что и обеспечило им «иммунитет» к банкротству. Единственное исключение — «АЛПИ». На мой взгляд, этот как раз тот пример, когда предприятие ориентировалось на постоянный финансовый приток извне. Соответственно, когда финансирование прекратилось, компания лопнула.
Какова динамика банкротств в кризис?
— По моим личным наблюдениям, пик пришелся на 2008 год, сейчас идет спад числа таких дел. И он продолжится.
Что дало открытие в Красноярске нового здания арбитражного суда?
— После запуска нового здания арбитражного суда процессы стали максимально открыты. Сейчас можно попасть на любое заседание, посмотреть информацию о деле в Интернете. В принципе и раньше каких-то ограничений в этом плане не было. Были чисто технические сложности: из-за малого размера площадей старого суда доступ на заседания лицам, не имеющим прямого отношения к делу, был ограничен. Сейчас же ограничения применяются только в исключительных случаях. Например, если речь идет о государственной тайне.
Алексей Хитров