Олег Рыбкин: Чтобы попасть на «Золотую Маску», надо работать в удовольствие

Эксперты «Золотой Маски» выдвинули эту работу в шести номинациях, причем за лучшую мужскую роль второго плана будут соперничать два артиста «Пушки».

«Деловой квартал» попытался выяснить у главного режиссера Олега Рыбкина, что позволяет театру регулярно номинироваться на «Маску» и становиться лучшим в стране.

 

— Как вам удается регулярно выдавать «масочные» постановки и получать награду, есть ли какой-то алгоритм как обратить на себя внимание экспертов и жюри?

— Отвечал на этот вопрос неоднократно, если честно, но ничего за много лет не поменялось: критерии попадания на «Маску» примерно одни и те же. Они предполагают, прежде всего, нахождение в спектакле какого-то интересного театрального языка, если можно так выразиться, и, безусловно, экспертам интересны новые драматургические имена. Например, Лагарс в России поставлен практически впервые. Хотя были в моей истории номинаций названия достаточно известные — «Три сестры», «Чайка», классика театра, и ничего, вроде, не предвещало номинаций. Видимо, было магическое сочетание каких-то элементов, на которые обратили внимание эксперты.

Но рецептов не существует, — наверное, это должна быть первая фраза ответа. Не существует ощущения, что вот это точно «масочный» спектакль. Номинация — это всегда удивление. Только однажды мы примерно понимали, что пройдем отбор, это был спектакль «Ивонна, принцесса Бургундская» в новосибирском «Красном факеле», где художником по костюмам был мой соученик по краснодарскому институту культуры Андрей Бартенев. И после просмотра экспертный совет просто сказал: мы его берем. Так бывает редко.

«Мы, герои» — это не просто драматический спектакль, там огромное значение имеет музыка, это межжанровая история. Мы очень рады, что зритель увидел спектакль в той стилистике, в которой мы хотели его показать, и что это получило высокую оценку экспертов.

 

— На мой взгляд, отбор на «Золотую Маску» достаточно субъективен, как и всё, основанное на мнении человека. Такова психология. Существует ли какая-то «масочная» мода, насколько влияет на результаты отбора личное отношение?

— Бывало всякое. Иногда жюри «Маски» интереснее поиски в «визуальном» театре, иногда работы в, так называемом « психологическом», и это действительно во многом зависит от состава экспертов. И хотя по нынешнему положению о конкурсе они должны меняться каждые три года, мы понимаем, что экспертов, готовых ездить по городам нашей огромной страны в течение года, не так много. Естественно, в нашей среде все всех знают, и глядя на состав экспертного совета, мы примерно понимаем, что кому «зайдет». Кому-то нравится Додин, кому-то Бутусов, кому-то Богомолов или Рыбкин, и это нормально. Главная задача экспертного совета, наверное, договориться между собой. Я дважды был в жюри «Маски» и могу себе представить, как это происходит и на экспертом совете.

Бывают очень сложные сезоны, когда все выпускают шедевры, бывают сезоны средние, но все равно они дают определенный срез, представление об основных тенденциях движения театра именно в этом сезоне.

 

— Вам интереснее ставить или «жюрить»?

— Конечно, ставить! Жюри — это еще и обязанность. В первый раз было ново, необычно, прекрасно, отличная возможность увидеть лучшие спектакли сезона, уже отобранные экспертами. Но это еще и тяжелый труд, особенно для режиссера.

Критикам привычно отсмотреть по 30-40 спектаклей, иногда по два в день, для режиссера это — катастрофа. Особенно смотреть чужие — это вообще беда, мука!

Когда ты видишь спектакль по пьесе, которую уже ставил сам, и сравниваешь с собственными представлениями, конечно, стараешься быть объективным, но получается ли?

Предвосхищая вопрос, как можно относиться к моменту, когда номинирован, но не получаешь «Маску», — я себе говорю: так звезды сошлись. Сама номинация уже свидетельствует о многом, это показатель качества спектакля, признания этой работы. Может быть, интрига ожидания финала и есть самое сильное впечатление от премии.

Помню, однажды, когда был членом жюри, случайно испортил коллегам весь финал. «Чего вы нервничаете, — говорю, — расслабьтесь и проведите время в удовольствие, ничего вам не светит». Думал, ребята меня убьют — не за то, что пролетели мимо награды, а за то, что я убил для них всю драматургию церемонии. До сих пор за это стыдно. Никогда больше так не сделаю.

 

— Трудно ли соперничать со столичными театрами? Ведь у них и другие финансовые ресурсы, и знаменитые артисты в составе?

— Не припомню, чтобы «Маску» получал спектакль за дорогое оборудование или костюмы. Оценивается все-таки не кошелек театра, а что-то другое. Конечно, когда на сцене звезды, это повышает ставки. И провинциальным артистам сложнее, им приходится доказывать свое право встать в этот ряд.

Но посмотрите списки, например, номинантов на лучшую мужскую роль: кто там? Миронов, Гордин, Баринов, Хабенский, Райкин — кто из них лучше? Так что в принципе тут мы в равном положении.

 

 

— Создается впечатление, что нынешняя труппа пушкинского способна на любые эксперименты и любые достижения.

— Когда я пришел сюда тринадцать лет назад, это была очень сильная труппа, но люди уходят — из театра, из жизни… Сейчас я понимаю, что почти половина наших артистов из пятидесяти — те, кого брал уж я. И, конечно, принимал в соответствии со своими представлениями о том, что необходимо театру. В этом смысле я тоже субъективен, это мое представление о прекрасном. Могут ли эти артисты всё? Я в это верю! Конечно!

 

 

— Сейчас вы готовите премьеру «Смерть Тарелкина», и в спектакле все роли будут играть мужчины, чем продиктовано такое решение?

— Его подсказывает сам Сухово-Кобылин. У него в пьесе есть госпожа Брандахлыстова — «колоссальная баба лет под сорок»… Роль, которую, как пишет автор — «в случае нужды» может исполнять…мужчина. Нетрудно догадаться, на кого из наших артистов «садится» эта роль. Там, собственно, еще только один женский персонаж. В принципе, это жесткая брутальная пьеса, мы придумали, что это жесткий мужской мир. И догадайтесь с трех раз, что особо радостно, когда на репетиции одни мужчины?

 

— Скажу так: это должно очень сокращать процесс коммуникации между режиссером и артистами. Просто, понятно, доходчиво.

— Конечно! Мужская, особая лексика! Если бы кто-нибудь записал эту репетицию, наверное, удивился бы этой простоте и ясности.

 

— Мне кажется, максима про то, что театр начинается с вешалки, уже давно устарела: современный театр начинается далеко за пределами здания, и чтобы довести зрителя хотя бы до вешалки, с ним надо так хорошо пообщаться, чтобы выиграть конкуренцию со всем остальным миром. Театр запустил новый сайт из этих соображений?

— Прошлый сайт запускал тоже я, это была одна из первых задач на посту главного режиссера. Но, проходит время, и технические возможности исчерпываются, дизайн устаревает, он уже не соответствует нашим задачам. Значит, надо что-то менять. Мы долго к этому шли, новый сайт делала питерская компания, которая работала над сайтом Малого драматического театра, других известных театров. Было выбрано определенное стилистическое решение, довольно сдержанное, я бы сказал, в скандинавском стиле, и, что самое важное, — сайт гораздо более информативен, сейчас у нас гораздо больше возможностей для презентации спектаклей, фотогалереи и прежде всего — удобства покупки билетов, что приобретает особую важность для современного зрителя.

Но пока сайт еще в процессе тестирования, мы дополняем, развиваем, ищем, где и что можно сбалансировать, это тоже своего рода режиссура. А для зрителя — это возможность коммуникации со спектаклем до его посещения. Театр обязан дать максимально полную и объективную информацию о том, что же человек увидит на сцене.

У нас есть спектакль из классики с необычным решением — «Дядя Ваня», понимаю, что некоторых зрителей метод, выбранный режиссером Анатолием Ледуховским, повергает в шок. Люди ждут одного, а получают другое. Зритель может заранее оценить, готов ли он изменить свое представление о классической пьесе или нет. Если не готов, предпочитает «классическое» прочтение — то и не надо: нет ничего хуже обманутых ожиданий.

Совершенно неожиданная история была с «Розенкранцем и Гильденстерном». Многие, как выяснилось, «Гамлета» не читали или читали и давно забыли, поэтому удивлялись, что за странная история? Конечно, это не очень правильно. Не обязательно знать наизусть партитуру «Князя Игоря», но хорошо бы иметь представление об опере, чтобы понимать, какие новшества внес дирижер. И здесь так же: чтобы понять, как сконструирован «Розенкранц и Гильденстерн», все же надо бы знать «Гамлета» Шекспира, чтобы понять, как эта история может вывернуться в нечто совершенно неожиданное. Знание — это ведь и дополнительное удовольствие!

Мы хотим видеть восприимчивого, активного, творческого зрителя, и делаем для этого много.

 

— Спектакль «Мы, герои» получил шесть номинаций на «Золотую Маску», это достаточно много…

— И «лучший спектакль», и «лучшая режиссура». Да, из принципиально важных номинаций мы не получили — «лучшую мужскую» и «лучшую женская роль». И, я считаю, — это в какой-то степени справедливо, потому, что «Мы, герои» — ансамблевый спектакль, в нем нет героев главных и второстепенных, все важны. Я рад, что эксперты отметили двух мужчин — Георгия Дмитриева и Александра Хрякова в номинации «роль второго плана». И конечно, трудно не заметить сценографию Саши Мохова — точную, тонкую, и потрясающие костюмы Фагили Сельской, они тоже номинированы!

 

— Вы сажаете зрителя на сцену, буквально впихиваете его в закулисное пространство. Мне кажется, этот спектакль трудно перенести в другой театр. Вы уже думали, как будете показывать его в Москве?

— По-настоящему трудно было с «Розенкранцем и Гильденстерном», где мы меняем расположение зрителя относительно сцены и зала несколько раз. Мы отсмотрели множество площадок и выбрали «Новую оперу», потому что там можно было это сделать. До этого сыграли «Розенкранца и Гильденстерна» один раз в Петербурге на международном фестивале «Радуга». Нас очень просили, я не мог отказать, в итоге мы отыграли его в одном пространстве, и — честно — это было не самое лучшее решение.

«Мы, герои», наверное, тоже будем играть в «Новой опере», это близко к параметрам нашей сцены и по глубине и по возможностям площадки.

Ни для кого не секрет, это наша гордость и радость, что сегодня театр имени Пушкина — один из наиболее совершенных в техническом отношении театров, наше оборудование сцены, свет, звук дают великолепные возможности, которые мало у кого есть. Но в то же время это осложняет гастрольную деятельность. Есть спектакли, которые мы очень хотели бы показать за пределами Красноярска, но не можем физически. А везти урезанные, несовершенные версии не хочется, есть внутренние критерии, которые не позволяют идти на компромиссы. Поэтому, конечно, лучше всего смотреть такие спектакли как «Мы, герои» на нашей родной, любимой сцене. И собственно, разве не хорошая мотивация увидеть наш спектакль, признанный одним из лучших в стране, раньше зрителя фестиваля «Золотая маска»? А эта возможность у вас есть!

 

Беседовала Наталья Кобец.