Владислав Кочетков

Президент — председатель правления инвестиционного холдинга «ФИНАМ» Владислав Кочетков спрогнозировал для «ДК» сценарии запуска инновационных механизмов, количество IPO российских компаний и перспективы самых динамичных отраслей.

Альтернатива нефти — хай-тек и пшеница
Глава одного из крупнейших российских инвестиционных холдингов «ФИНАМ», объединяющего одноименные инвесткомпанию и инвестбанк, управляющую компанию, страхового консультанта и учебный центр, скептически относится к предложенной властями инновационной модели, но верит в отечественное сельское хозяйство и фармацевтику.
«Сколково» — один из худших вариантов
Амбициозный проект подмосковной «Силиконовой долины», который должен по планам правительства стать локомотивом инновационной России, по мнению Владислава Кочеткова, имеет ряд фундаментальных просчетов, которые похоронили «Сколково» еще на стадии разработки. Идеи технопарков тоже не оправдали вложенных денег и потихоньку затихли.
— Создавать аналог «Силиконовой долины» в Подмосковье с мегадорогой недвижимостью, дорогой рабочей силой — не вариант. Выглядит все это как очередное освоение денег, попытка построить потемкинскую деревню, чтобы показать Западу, как у нас красиво, что мы создаем бизнес-школу, вокруг нее парк высокотехнологичных проектов и т. д. Но нигде в мире искусственно это не делали. Чтобы их «Силиконовые долины» выросли органичными, Китай и Индия идут несколько по другому пути. Да, там биотехнологичные и ИT-кластеры формировались при поддержке государства, но не искусственно.
Я считаю, что Подмосковье — вообще один из худших вариантов, где это можно было создавать, потому что, с одной стороны, московская часть бизнесовой молодой элиты все-таки больше смотрит на Лондон и Нью-Йорк, куда, собственно говоря, активно и переезжает. С другой стороны, как я уже отметил, недвижимость в Подмосковье, наверное, самая дорогая в России. Если на этапе формирования американской «Силиконовой долины» любой студент мог недорого снять квартиру, то в «Сколково» это не получится. По большому счету, «Сколково» сегодня — это проект бизнес-школы для много зарабатывающих молодых специалистов. Его можно было создавать в Новосибирске, в Питере, где и недвижимость значительно дешевле, и люди есть. Питер ведь тоже эффективно работает, как пылесос, притягивающий, подобно Москве, большое количество молодых специалистов, студентов из других крупных городов.
Но там же создают комфортную зону для ведения бизнеса
— Да, там проще его будет открыть, оформить, меньше требований к иностранным работникам. Как я понимаю, сейчас мы хотим, вместо того чтобы воспитывать своих специалистов по технологиям, по управлению, по финансам, просто привезти западных, чтоб они что-то для нас делали. Но это не работает. Та же «Силиконовая долина» формировалась все-таки американцами, а индийцев, китайцев, русских уже потом начала к себе притягивать, когда был создан некий центр разработок. То есть «Силиконовая долина» генерирует проекты с нуля, дает им возможность развиться — потому что там есть менеджеры, есть технология, есть капитал. Мы пошли другим путем. Мы не создаем базу для новых проектов, мы надеемся, что нечто, существующее у них на Западе, они принесут и здесь наладят какое-то сборочное производство. Поля для венчурной деятельности у нас нет — это еще один из слабых моментов.
А что же тогда может быть локомотивом инновационных технологий в России?
— Пока локомотив у нас — это государство и имеющиеся у него ресурсы. С одной стороны — РОСНАНО. С другой — государство пытается стимулировать инновации в крупных компаниях. У «Газпрома», «Роснефти», РЖД есть установка создавать и поддерживать инновации. И они искренне пытаются это делать. И действительно, появляются интересные разработки. Но здесь возникает вопрос налогового стимулирования инноваций, потому что на одном РОСНАНО инновационную экономику не сделаешь. Министр финансов Алексей Куд­рин заявлял, что нужно поддерживать инновации, налоги снижать, но отделить инновации от неинноваций непонятно как. Причем есть большая проблема — самовоспроизводящийся цикл инноваций основывается на малом и среднем бизнесе, а он у нас, мягко говоря, недоразвит.
А как вы относитесь к идее технопарков и бизнес-инкубаторов? Может быть, они как раз смогут стать неким островом, который и будет заниматься инновационной деятельностью?
— Идея технопарков, к сожалению, сейчас зашла в тупик. В мире они существуют. У нас же большие средства были выделены на строительство, но, как выяснилось, либо площади стоят недостроенными, либо построили, а технологий не найдут. Более-менее живой технопарк — в Елабуге, ориентированный на КамАЗ. Про остальные ничего слышать не доводилось, кроме скандалов о том, что из зданий пытались сделать бизнес-центры класса А.
Пшеница вместо нефти?
По мнению Владислава Кочеткова, у России есть два альтернативных варианта развития, которые полноценно могут снижать неф­тяную зависимость экономики. Первое — это как раз прорыв в инновационной сфере, второе — сельское хозяйство. Причем в обоих направлениях у России есть все шансы занять нишу в мировой экономической системе. Однако в ближайшее время локомотивом экономики страны останется углеводородное сырье.
— Пока у нас был и остается один локомотив — нефть. В условиях, когда рынки перенасыщены ликвидностью, когда население растет и энергоемкость экономики не снижается, есть определенный технологический тупик — нефть еще долгое время будет основным локомотивом. А дальше уже вопросы перераспределения нефтяных доходов, диверсификации экономики, создание новых точек роста. Но пока никаких изменений не видно. У нас в стране и до кризиса часто звучала точка зрения, что мы сырьевой придаток, но, мол, у каждого своя ниша, и сырьевой придаток — это тоже нормально, жить можно. Кризис показал, что так жить нельзя. И диверсификация просто необходима.
Как?
— Первое глобальное долгосрочное направление — развитие высоких технологий. Пример того же РОСНАНО, который начал системно направлять существенные средства на современные технологии. И Россия здесь по многим направлениям может быть лидером на мировом рынке. Кроме того, есть достаточно много интересных направлений в вузах, есть очень интересный сегмент — оборонные НИИ.
Второе глобальное долгосрочное направление, как ни странно, — традиционное сельское хозяйство. Население мира растет, соответственно, потребление продовольствия тоже. Земельные ресурсы же ограничены. Причем на фоне дорогой нефти часть этих ресурсов перепрофилируется под биотопливо — рапс, сахарный тростник и т. д. Мировой тренд — рост цен на продовольствие. И пшеница, может быть, и будет не менее перспективным товаром, чем нефть. Следовательно, Россия должна развивать традиционный АПК, который еще с 90-х гг. по-хорошему восстановиться так и не смог. Есть прорывы по определенным направлениям при условии грамотного рынка, то же самое бройлерное птицеводство, но в целом сельское хозяйство в плохом состоянии.
Сельскохозяйственная отрасль, в отличие от нефтяной, по вашему мнению, будет в руках частников?
— Я полагаю, что эту нишу займет все же частный бизнес. Потому что государство, как показывает практика, все-таки не стремится занимать сильные позиции в сельском хозяйстве.
Больные россияне — хороший рынок
Среди развивающихся отраслей, по мнению Владислава Кочеткова, очень хорошие перспективы у фармацевтики. Особенно в силу того, что государство взяло курс на импортозамещение. «Есть готовность поддерживать финансово отечественную фармацевтическую промышленность, и я думаю, что это направление будет одним из наиболее динамично растущих», — подчеркивает президент ИК «ФИНАМ».
— Мы считаем, что в ближайшие пять лет эта отрасль в России может расти на 15-20% в год — и это очень хорошая динамика, потому что во всем мире фармацевтика растет всего на пару процентов. Конечно, своих разработок у нас не так уж много, но и это не проблема. Недавно я встречался с представителем индийской компании, которая собирается производить аналоги востребованных западных препаратов, только в разы дешевле. Сами они ничего не разрабатывают — берут технологию, налаживают дешевое производство и снабжают им население Индии, Китая и других стран.
Западная модель — это достаточно развитый бизнес небольших компаний, которые проводят исследования, создают нечто новое, доводят до определенной стадии, после чего приходит так называемая «большая фарма» — пятерка крупнейших производителей — и скупает разработки. Потом доводит до ума, регистрирует и выводит на рынок. В России этих небольших структур, которые занимаются разработали инноваций, практически нет.
Существует мнение, что лобби западных фармацевтических корпораций мешает зарождению в России своих сильных игроков.
— Наоборот, последние законы идут не в пользу западных корпораций. Компаниям становится выгодней производить свой продукт в России — стоимость импортных препаратов будет расти.
То есть фармацевтика в России будет исключительно отечественной?
— Фармацевтикой будут заниматься и наши, и иностранные компании, но производство будет на территории России, в результате чего станет расти отечественный фармрынок. Рынок нашей страны для фармацевтов очень интересен: 140 млн населения, плохой климат, плохая экология, проблема алкоголя, никотина и т. д. Так что лекарства нам нужны, и рынок у нас очень перспективный. А фармпромышленность будет развиваться за счет того, что западные производители начнут не упаковывать, а производить здесь свои лекарства. А поскольку российский бизнес все-таки более динамичен, он успеет уйти в определенный отрыв, свою долю нарастить.
Распробовали вкус IPO
Поиски ресурсов для развития все чаще приводят российские компании к IPO. Только в этом году более десяти из них вышли на свободный рынок, и эта тенденция только укрепляется. «Продолжатся IPO крупных компаний, но, скорее всего, на иностранных биржах. В России их либо не будет вообще, либо небольшая часть», — отмечает Владислав Кочетков. Но появились и совершенно новые для отечественного фондового рынка тенденции.
— Первая — начали размещаться иннова­ци­онные компании среднего размера. Например, «Диод» и «Фармсинтез» вы­шли на фондовый рынок. То есть в России создали при активном участии РОСНАНО условия для размещения средних инновационных компаний, и я думаю, что этот процесс активно пойдет. Могу также добавить, что только у «ФИНАМа» сейчас четыре мандата на IPO, которые как раз относятся к этому сегменту. И хотя их стоимость относительно небольшая — до $100 млн, но есть уникальные технологии и очень высокие темпы роста. Западные инвесторы-фонды, которые в России традиционно играют доминирующую роль при IPO, такие активы покупать не готовы, потому что считают их высокорисковыми и недостаточно ликвидными. Зато выяснилось, что эти активы довольно охотно покупают частные инвесторы, которых можно назвать квалифицированными: они имеют опыт работы на рынке, опыт анализа. В плане рынка российских IPO наиболее интересный сегмент — размещение компаний-смолкапов и мидкапов, причем покупатели — частные инвесторы. Этот сегмент уже зародился и будет развиваться. Думаю, в следующем году пройдет 10-15 IPO.
А что за вторая тенденция?
— Она довольно интересна — репатриация некоторых эмитентов, того же РУСАЛа, Х5. Это с точки зрения закона не российские компании, а голландские, кипрские, еще чьи-то. По законодательству они в России вообще не могут торговаться, это один из фактов, почему они и размещаются в Лондоне, Гонконге и т. д. Я полагаю, что будет происходить возвращение этих эмитентов в Россию через оте-чественные депозитарные расписки. Такой тренд полезен для роста количества инструментов и для увеличения ликвидности.