Ежедневно из соцсетей звучат призывы по сбору денег на лечение онкобольных. Пройти мимо таких просьб сложно. Но кому мы помогаем: людям или заграничным клиникам?
Андрей Модестов, кандидат медицинских наук, главный врач Красноярского краевого онкодиспансера:
- Меня всегда настораживает, когда я вижу объявления с призывом собрать некую сумму и спасти жизнь. Спасти ли?
Сразу скажу, ситуации, когда необходимо лечение в федеральных клиниках, либо за рубежом бывают. Но достаточно редко. На сегодня для лечения рака мы, в Красноярске, применяем более 200 видов высокотехнологичной хирургических помощи. Это, конечно, не абсолютно все существующие виды помощи, но объем очень большой. Если человек нуждается в лечении, которое мы пока не можем предоставить, мы направляем его в федеральные онкологические клиники. Но с каждым годом таких ситуаций становится все меньше. Соответственно, все больший объем помощи мы можем оказывать здесь.
Например, в прошлом году из Красноярска в федеральные клиники было направлено 46 человек, в 2015 году – 68 человек. А до реконструкции онкодиспансера - больше 100 человек ежегодно. Более того, порой пациенты приезжают к нам лечиться из других регионов России. Например, при злокачественных и доброкачественных заболеваниях щитовидной железы.
Но порой родственники с самого начала настроены только на заграницу. Иногда просто не зная, что многие онкозаболевания с успехом лечатся здесь. Люди просто тратят деньги, что в большинстве своем не оправданно.
Пример, у нас была пациентка, у которой обнаружили рак молочной железы на ранней стадии (очень хорошо лечится в Красноярске). И семья приняла решение ехать в Израиль. Муж объяснил это так: «Я всю жизнь зарабатывал деньги, так почему бы не потратить их на здоровье». Ей сделали там операцию, назначили шесть курсов химиотерапии. Она каждые три недели летала в Израиль на процедуры. Хотя частые перелеты для иммунитета онкобольного человека в острой фазе лечения довольно опасны. Слава Богу, сейчас женщина здорова. Но ровно тот же прогноз мог быть, пролечись она дома.
Порой нам приходится долечивать тех, кто отправился за здоровьем за границу. Одна красноярка прошла обследование в Германии. У нее выявили опухоль. Прооперировали, пролечили, а по возвращении в Красноярск ей стало плохо. Она обратилась к нам, и мы нашли у нее еще одну опухоль. Пришлось делать вторую операцию. Почему немецкие доктора ее не обнаружили, не понятно. К слову, женщина имела возможность сравнить условия и лечение в Германии и здесь. И сравнение получилось в нашу пользу.
Приведу пример, когда мы были «за» лечение нашего пациента за рубежом. Руководитель одного из крупных предприятий, узнав, что у него опухоль, с самого начала рассматривал возможность лечиться в Германии. Мы не препятствовали, так как у него было сопутствующее заболевание по сердцу и были послеоперационные риски.
Но в Германии, узнав анамнез, ему отказали. Тогда он поехал в Корею и сделал операцию там, все прошло благополучно. Это был тот случай, когда мы поддержали желание человека лечиться за рубежом, хотя были готовы прооперировать его и в Красноярске.
Самое неприятное, что деньги за лечение за границей берут огромные. У одной нашей пациентки нашли новообразование в легких. Она решила лечиться в Израиле, за операцию на легких там попросили 20 тысяч долларов. Женщина приехала, а там говорят: «раз у вас опухоли в двух легких, значит нужно 40 000 долларов», плюс за каждый день пребывания в госпитале дополнительно. Таких денег у нее не было, женщина вернулась домой. Мы благополучно прооперировали ее здесь.
Нас упрекают, что в России есть проблема выхаживания пациентов. Но в нашем диспансере достаточно персонала для этого. Также мы разрешаем родственникам находится с пациентами и помогать. Конечно, все государственные клиники разные. И где-то персонал грубит и хамит, где-то не хватает оборудования. С этим необходимо работать. Но медицинский туризм распространяется в первую очередь от недостаточной информированности. Люди просто не знают, что им могут помочь и здесь, дома. И от страха. Нашего заболевания очень боятся.
Я не против сборов денег на лечение, но когда этим занимаются проверенные фонды. Например, при центре им. Дмитрия Рогачева есть фонд, который собирает средства на лечение, когда это действительно необходимо, помогает улучшать материальную базу, приобретает оборудование. Когда появляется много фондов, их сложно контролировать. Я только за официальные и проверенные фонды, которые работают под жестким контролем государства и у которых есть репутация среди врачебного сообщества.