Российский пенсионный рынок в этом году скучать не дает. Негосударственные пенсионные фонды поставили рекорд по привлеченным деньгам и вызвали гнев ПФР сомнительной активностью своих агентов. На ры
Российский пенсионный рынок в этом году скучать не дает. Негосударственные пенсионные фонды поставили рекорд по привлеченным деньгам и вызвали гнев ПФР сомнительной активностью своих агентов. На рынок потянулись крупные инвесторы, которых не смущает даже то, что Минздравсоцразвития признается в провале пенсионной реформы. Президент НПФ Сбербанка Галина Морозова прокомментировала «ДК» главные события отрасли.
В2011 году объем средств, сосредоточенных в негосударственных пенсионных фондах, впервые превысил 1 трлн руб. В большинстве фондов из топ-20 был зафиксирован более чем двукратный рост пенсионных накоплений. В мелких — наблюдались просто космические темпы прироста. В этой динамике естественная логика развития пенсионной системы. Реформа, открывшая россиянам понятие «накопительная пенсия», стартовала в 2002 г. Неудивительно, что почти за 10 лет до НПФ дошли и клиенты, и их средства.
Показательная порка
И в то же время именно в этом году прогремело несколько скандалов. Стало известно о методах недобросовестного привлечения некоторыми фондами клиентов — без соответствующего заявления вкладчика. Галина Морозова считает, что слухи о масштабе этой проблемы преувеличены.
— В прошлом году средства в НПФы перевели 3,5 млн человек, на них зафиксировано порядка 2000 жалоб. Предположим, еще около 10 000 человек позвонили. Я могу сказать: да, есть факты, когда недобросовестные агенты подделывают подписи, но также достаточно распространенный факт — люди забывают, что они заключали договор. По этому договору человек не платит деньги — зачем ему об этом помнить? Вы в феврале прошлого года заключили договор, например, с НПФ Сбербанка, и вдруг в апреле 2011-го получаете бумажку, а там страшные слова: «Ваши накопления переведены в НПФ Сбербанка». Даже если вы вспомните, что заключали договор обязательного пенсионного страхования, в сознании не всегда сразу сопоставляются последствия. Это особенность процесса, установленная законодательно, — накопления перечисляются через год после заключения договора. У нас тоже около 5 таких обращений есть. Мы разговаривали с людьми, они вспоминали: а, да, я приходил, там еще сидела девочка в зеленом платочке, так это вот оно? Оно.
Пенсионный фонд России очень жестко отреагировал на скандалы: с тремя фондами ПФР решил расторгнуть трансферагентские соглашения. Вас не удивила такая резкая реакция?
— Можно их понять, это государственное учреждение, должно принимать какие-то меры. Они просигнализировали фондам — если будете поступать вот так, мы поступим этак.
То есть это была показательная порка?
— Ну, можно так назвать. Многие сейчас говорят: надо принять систему законодательных мер, чтобы исключить возможность мошенничества со стороны агентов. НПФы, я вас уверяю, заинтересованы в этом больше, чем кто-либо другой. Это ведь весьма специфическое мошенничество. Сам клиент не страдает — если на счете было 20 000 руб., они и останутся, и даже можно доход получить. Пострадавшая сторона здесь сами пенсионные фонды, они зарплату этим агентам платили, потерпели некоторые реальные убытки. И на их репутации это отразилось. Мы обсуждали это на Совете Национальной ассоциации пенсионных фондов, фонды, которые попали под порку, были заслушаны — какие меры они приняли. Мы изучили этот опыт, тиражируем для всех фондов некий стандарт — что нужно делать, чтобы этого не повторилось. Но господа мошенники, они же люди творческие, они придумают что-нибудь другое. С точки зрения полного искоренения мошенничества никакими законодательными актами этого сделать нельзя. Если бы можно было искоренить преступление, в стране не было бы Уголовного кодекса. Что предлагают фонды? Установить определенную систему контроля, внутренний стандарт саморегулируемой организации. Плюс обеспечить возможность немедленно вернуть деньги в ПФР, если кто-то действительно воспользовался данными человека. Сейчас эта процедура затруднена.
На рынке негосударственных пенсионных фондов шумиха сказалась негативно?
— Конечно, сказалась. Больше на самих фондах, на нашем нервном состоянии. Поступали и звонки от клиентов с вопросами, и обращения на сайт. Причем многие же не понимают, в чем дело. Вот, читал, что все фонды — мошенники, так это что же, надо забирать деньги срочно? Объясняем каждому клиенту. Но хочу сказать по нашему конкретно фонду — на 1 июня мы подводили итоги: число заключенных договоров в три раза больше, чем за аналогичный период прошлого года. Поэтому не могу сказать, что люди перестали заключать договоры.
А положительную для НПФов информацию клиенты воспринимают? Например, то, что ВЭБ даже инфляцию не смог переиграть, — это вам в плюс пошло?
— Я думаю, да. И когда пошла речь о новом витке пенсионной реформы, о том, что накопительная часть может быть ликвидирована, мы это тоже сразу заметили. Потому что активность граждан резко увеличилась. Пока у вас накопительная есть, вам все равно, где она, она вам неинтересна. Но как только скажут, что у вас ее могут отнять
Пенсионный возраст нужно повышать
Галина Морозова полагает, что в ближайшие полтора года на рынке НПФов усилится тенденция укрупнения. Верхняя тридцатка будет оттягивать на себя все больше активов. А небольшим фондам будет все труднее обеспечивать надлежащий сервис и содержать необходимую инфраструктуру. Как и прежде, будет превалировать работа по обязательному пенсионному страхованию. Но подрастет и сектор добровольного пенсионного обеспечения, ожидает г-жа Морозова.
— Те, кто заключил договор обязательного страхования, как правило, через год-два задумываются: а достаточно ли этого? Будут развиваться и корпоративные пенсионные программы, это станет достаточно распространенным мотивационным инструментом для работодателей, испытывающих проблемы с удержанием персонала.
За последние несколько месяцев было объявлено о нескольких крупных инвестиционных проектах на пенсионном рынке. «Бинбанк» и «Финам» вошли в число основных учредителей НПФ «Доверие», о планах вложиться в российскую пенсионную систему заявил ЕБРР. Эта тенденция сохранится или наши политики ее перечеркнут?
— Мне кажется, перечеркнуть уже невозможно. Слишком большое число людей вошло в систему. 7 миллионов являются участниками добровольных пенсионных схем, и свыше 11 миллионов — в обязательном пенсионном страховании. Но, я думаю, и цели такой нет — ликвидировать сложившуюся систему. Есть цель понять, где она не срабатывает, что нужно совершенствовать. Мы не такое государство, которое может отказаться от обязательств перед прошлыми пенсионерами, сказать: «Мы вам ничего не должны» и начать с нуля, как это было сделано в Чили
Вы согласны со статс-секретарем Минздравсоцразвития Юрием Ворониным, который не так давно заявил: «Пенсионная реформа 2002 года не достигла целей, о которых заявляли ее идеологи»?
— У реформы было несколько целей. Первая — наполнить пенсионный фонд, снять острую проблему с невыплатой пенсий. Вторая — замотивировать работодателей платить взносы. Третья — замотивировать работников. На тот момент, когда начиналась пенсионная реформа, максимальная пенсия от минимальной практически не отличалась. Человек мог всю жизнь пролежать на диване, потом наняться дворником, год проработать, и его пенсия всего на 30% отличалась от пенсии академика. Люди не мотивированы были работать длительно, зарабатывать легально, платить налоги. В результате реформы страна перешла на страховые принципы: сегодня ты заплатил взнос, завтра у государства перед тобой есть обязательство — вернуть деньги в качестве пенсии. Я считаю, это было абсолютно правильным направлением в изменении пенсионной системы. Кроме того, срок с 2002-го по 2011-й — не тот, чтобы делать выводы о том, что все провалено.
Тем не менее в Минздраве говорят: в последние годы мы корректировали систему, латали дыры, а сейчас пойдем радикально другим путем.
— Радикально другим уже вряд ли получится. Да, они пытаются формулу расчета пенсий изменить, но это отдельный вопрос. Сама система все равно останется состоящей из распределительной и накопительной части. Важный вопрос — стаж, необходимый для получения базовой пенсии. Я здесь согласна, его надо повышать. Тот стаж, который установлен сейчас, — 5 лет — это ничто. В Европе он составляет 15 лет, в СССР было 20. Второй вопрос — досрочные пенсии. Проблема с ними не решена, это как раз то, что они латали. Государство дает преференции тем, кто едет работать на Крайний Север, это нормально, надо заинтересовать людей. Но надо определить источник, из которого эти преференции будут оплачены. Следующий вопрос, который усиленно обсуждается, — повышение пенсионного возраста. Мы рано или поздно придем к нему, я в этом не вижу ничего плохого.
Предлагается не пугать народ и осуществить плавное повышение пенсионного возраста.
— Да, это на самом деле правильно. Если сегодня женщине в 54 года объявить, что она не через год уйдет на пенсию, а через 6 лет, это будет негативно воспринято. Но если 30-летнему сказать, что он уйдет не в 60, а в 65 — он к этому спокойно отнесется. Нигде в мире нет такого маленького пенсионного возраста, как у нас. А соотношение работающих к пенсионерам у нас катастрофическое, и оно будет только ухудшаться. И что? Кто работать-то будет?
Риски для государства
Пенсионная тема снова стала предметом политических споров. Пока предприниматели проводили акции протеста, президент и премьер неспешно дискутировали о ставке страховых взносов для бизнеса. Не упускали возможность заработать «пенсионные» очки и политики рангом поменьше.
Что вы думаете об идее «Деловой России» создать Фонд старшего поколения и выплачивать из него пенсии россиянам старше 1967 г.р.? Наполняемость такого фонда должны обеспечить доходы от приватизации и акцизы.
— Фактически это просто выделение в бюджете отдельной строки доходов с целевым направлением на расходы. Ну, возможно, это имеет смысл. Но понятно, что у государства есть и другие социальные обязательства — перед инвалидами, детьми-сиротами, обороной, наукой и т.д. И не очень хочется деньги от приватизации просто проедать — они должны работать на развитие государства.
Вы на чьей стороне — президента Медведева, который упорно предлагал снизить ставки страховых взносов для бизнеса, или премьера Путина, который упорно этому сопротивлялся?
— Я ни на чьей стороне. Я как экономист — раз, работодатель — два и директор пенсионного фонда — три делаю несколько выводов. Да, сегодня ставка по страховым взносам немаленькая. Но давайте не будем забывать, что она платится не со всех зарплат, а только с 463 000 руб. в год. На мой взгляд, это та сумма, которая должна подталкивать работодателя уходить с черной зарплаты. Если снизить налог, но повысить порог, как это многие предлагают, возникнет такая проблема. Сейчас государство берет взносы с 463 000 рублей и формирует свои обязательства исходя из этой суммы, а если мы увеличим до миллиона — поднимутся и обязательства государства. Я вижу в этом риск. Если сдвинем шкалу — платить будут все работающие граждане. И то, о чем уже говорили, — досрочные пенсии. Большие налоги направляются для финансирования в том числе и их. Эти пенсии не оплачивают те работодатели, у которых есть такие пенсионеры. За них это делают остальные. Кроме того, мы говорим о малом бизнесе, о необходимости снимать с него страховые взносы в ПФР, а потом эти индивидуальные предприниматели на какую пенсию придут? Они же будут кулаком стучать — дайте мне мою пенсию! Вопрос сложный. Но я как работодатель с сегодняшней ставкой могу платить такие налоги.
Вы — да. Но многие бизнесмены были просто вынуждены перевести своих работников на черную или серую зарплату. Иначе бы не выжили.
— Я не думаю, что это обусловлено страховыми взносами. Это просто мотивация, чтобы уйти в тень. Не настолько неподъемна эта ставка. А если ее снизить — надо понимать, откуда возьмутся деньги, чтобы заместить выпавшую сумму. Ничего из ниоткуда не появляется.
Галина Морозова
Президент НПФ Сбербанка
Родилась 3 августа 1962 г. в г. Минске.
Образование: 1977 г. — спецшкола № 24, г. Минск. 1977-1980 гг. — факультет «Страхование» Осташковского финансового техникума, специальность — финансист. 1981-1986 гг. — факультет «Финансы и кредит» Всесоюзного ордена «Знак Почета» заочного финансово-экономического института, специальность — экономист. 1996-2000 гг. — Московская государственная юридическая академия, квалификация юрист по специальности «Юриспруденция». 1980-1995 гг. — Управление Госстраха по г. Москве (в 1991 г. преобразовано в государственную страховую фирму «Стинвест»), г. Москва (инспектор, старший экономист, начальник отдела, заместитель Генерального директора). 1995-2003 гг. — Генеральный директор НПФ Сбербанка. С 2003 г. — Президент НПФ Сбербанка.
Достижения: имеет почетное звание «Заслуженный экономист Российской Федерации».
Семейное положение: воспитывает сына
Повышение страховых взносов — повод уйти в тень
В2011 году объем средств, сосредоточенных в негосударственных пенсионных фондах, впервые превысил 1 трлн руб. В большинстве фондов из топ-20 был зафиксирован более чем двукратный рост пенсионных накоплений. В мелких — наблюдались просто космические темпы прироста. В этой динамике естественная логика развития пенсионной системы. Реформа, открывшая россиянам понятие «накопительная пенсия», стартовала в 2002 г. Неудивительно, что почти за 10 лет до НПФ дошли и клиенты, и их средства.
Показательная порка
И в то же время именно в этом году прогремело несколько скандалов. Стало известно о методах недобросовестного привлечения некоторыми фондами клиентов — без соответствующего заявления вкладчика. Галина Морозова считает, что слухи о масштабе этой проблемы преувеличены.
— В прошлом году средства в НПФы перевели 3,5 млн человек, на них зафиксировано порядка 2000 жалоб. Предположим, еще около 10 000 человек позвонили. Я могу сказать: да, есть факты, когда недобросовестные агенты подделывают подписи, но также достаточно распространенный факт — люди забывают, что они заключали договор. По этому договору человек не платит деньги — зачем ему об этом помнить? Вы в феврале прошлого года заключили договор, например, с НПФ Сбербанка, и вдруг в апреле 2011-го получаете бумажку, а там страшные слова: «Ваши накопления переведены в НПФ Сбербанка». Даже если вы вспомните, что заключали договор обязательного пенсионного страхования, в сознании не всегда сразу сопоставляются последствия. Это особенность процесса, установленная законодательно, — накопления перечисляются через год после заключения договора. У нас тоже около 5 таких обращений есть. Мы разговаривали с людьми, они вспоминали: а, да, я приходил, там еще сидела девочка в зеленом платочке, так это вот оно? Оно.
Пенсионный фонд России очень жестко отреагировал на скандалы: с тремя фондами ПФР решил расторгнуть трансферагентские соглашения. Вас не удивила такая резкая реакция?
— Можно их понять, это государственное учреждение, должно принимать какие-то меры. Они просигнализировали фондам — если будете поступать вот так, мы поступим этак.
То есть это была показательная порка?
— Ну, можно так назвать. Многие сейчас говорят: надо принять систему законодательных мер, чтобы исключить возможность мошенничества со стороны агентов. НПФы, я вас уверяю, заинтересованы в этом больше, чем кто-либо другой. Это ведь весьма специфическое мошенничество. Сам клиент не страдает — если на счете было 20 000 руб., они и останутся, и даже можно доход получить. Пострадавшая сторона здесь сами пенсионные фонды, они зарплату этим агентам платили, потерпели некоторые реальные убытки. И на их репутации это отразилось. Мы обсуждали это на Совете Национальной ассоциации пенсионных фондов, фонды, которые попали под порку, были заслушаны — какие меры они приняли. Мы изучили этот опыт, тиражируем для всех фондов некий стандарт — что нужно делать, чтобы этого не повторилось. Но господа мошенники, они же люди творческие, они придумают что-нибудь другое. С точки зрения полного искоренения мошенничества никакими законодательными актами этого сделать нельзя. Если бы можно было искоренить преступление, в стране не было бы Уголовного кодекса. Что предлагают фонды? Установить определенную систему контроля, внутренний стандарт саморегулируемой организации. Плюс обеспечить возможность немедленно вернуть деньги в ПФР, если кто-то действительно воспользовался данными человека. Сейчас эта процедура затруднена.
На рынке негосударственных пенсионных фондов шумиха сказалась негативно?
— Конечно, сказалась. Больше на самих фондах, на нашем нервном состоянии. Поступали и звонки от клиентов с вопросами, и обращения на сайт. Причем многие же не понимают, в чем дело. Вот, читал, что все фонды — мошенники, так это что же, надо забирать деньги срочно? Объясняем каждому клиенту. Но хочу сказать по нашему конкретно фонду — на 1 июня мы подводили итоги: число заключенных договоров в три раза больше, чем за аналогичный период прошлого года. Поэтому не могу сказать, что люди перестали заключать договоры.
А положительную для НПФов информацию клиенты воспринимают? Например, то, что ВЭБ даже инфляцию не смог переиграть, — это вам в плюс пошло?
— Я думаю, да. И когда пошла речь о новом витке пенсионной реформы, о том, что накопительная часть может быть ликвидирована, мы это тоже сразу заметили. Потому что активность граждан резко увеличилась. Пока у вас накопительная есть, вам все равно, где она, она вам неинтересна. Но как только скажут, что у вас ее могут отнять
Пенсионный возраст нужно повышать
Галина Морозова полагает, что в ближайшие полтора года на рынке НПФов усилится тенденция укрупнения. Верхняя тридцатка будет оттягивать на себя все больше активов. А небольшим фондам будет все труднее обеспечивать надлежащий сервис и содержать необходимую инфраструктуру. Как и прежде, будет превалировать работа по обязательному пенсионному страхованию. Но подрастет и сектор добровольного пенсионного обеспечения, ожидает г-жа Морозова.
— Те, кто заключил договор обязательного страхования, как правило, через год-два задумываются: а достаточно ли этого? Будут развиваться и корпоративные пенсионные программы, это станет достаточно распространенным мотивационным инструментом для работодателей, испытывающих проблемы с удержанием персонала.
За последние несколько месяцев было объявлено о нескольких крупных инвестиционных проектах на пенсионном рынке. «Бинбанк» и «Финам» вошли в число основных учредителей НПФ «Доверие», о планах вложиться в российскую пенсионную систему заявил ЕБРР. Эта тенденция сохранится или наши политики ее перечеркнут?
— Мне кажется, перечеркнуть уже невозможно. Слишком большое число людей вошло в систему. 7 миллионов являются участниками добровольных пенсионных схем, и свыше 11 миллионов — в обязательном пенсионном страховании. Но, я думаю, и цели такой нет — ликвидировать сложившуюся систему. Есть цель понять, где она не срабатывает, что нужно совершенствовать. Мы не такое государство, которое может отказаться от обязательств перед прошлыми пенсионерами, сказать: «Мы вам ничего не должны» и начать с нуля, как это было сделано в Чили
Вы согласны со статс-секретарем Минздравсоцразвития Юрием Ворониным, который не так давно заявил: «Пенсионная реформа 2002 года не достигла целей, о которых заявляли ее идеологи»?
— У реформы было несколько целей. Первая — наполнить пенсионный фонд, снять острую проблему с невыплатой пенсий. Вторая — замотивировать работодателей платить взносы. Третья — замотивировать работников. На тот момент, когда начиналась пенсионная реформа, максимальная пенсия от минимальной практически не отличалась. Человек мог всю жизнь пролежать на диване, потом наняться дворником, год проработать, и его пенсия всего на 30% отличалась от пенсии академика. Люди не мотивированы были работать длительно, зарабатывать легально, платить налоги. В результате реформы страна перешла на страховые принципы: сегодня ты заплатил взнос, завтра у государства перед тобой есть обязательство — вернуть деньги в качестве пенсии. Я считаю, это было абсолютно правильным направлением в изменении пенсионной системы. Кроме того, срок с 2002-го по 2011-й — не тот, чтобы делать выводы о том, что все провалено.
Тем не менее в Минздраве говорят: в последние годы мы корректировали систему, латали дыры, а сейчас пойдем радикально другим путем.
— Радикально другим уже вряд ли получится. Да, они пытаются формулу расчета пенсий изменить, но это отдельный вопрос. Сама система все равно останется состоящей из распределительной и накопительной части. Важный вопрос — стаж, необходимый для получения базовой пенсии. Я здесь согласна, его надо повышать. Тот стаж, который установлен сейчас, — 5 лет — это ничто. В Европе он составляет 15 лет, в СССР было 20. Второй вопрос — досрочные пенсии. Проблема с ними не решена, это как раз то, что они латали. Государство дает преференции тем, кто едет работать на Крайний Север, это нормально, надо заинтересовать людей. Но надо определить источник, из которого эти преференции будут оплачены. Следующий вопрос, который усиленно обсуждается, — повышение пенсионного возраста. Мы рано или поздно придем к нему, я в этом не вижу ничего плохого.
Предлагается не пугать народ и осуществить плавное повышение пенсионного возраста.
— Да, это на самом деле правильно. Если сегодня женщине в 54 года объявить, что она не через год уйдет на пенсию, а через 6 лет, это будет негативно воспринято. Но если 30-летнему сказать, что он уйдет не в 60, а в 65 — он к этому спокойно отнесется. Нигде в мире нет такого маленького пенсионного возраста, как у нас. А соотношение работающих к пенсионерам у нас катастрофическое, и оно будет только ухудшаться. И что? Кто работать-то будет?
Риски для государства
Пенсионная тема снова стала предметом политических споров. Пока предприниматели проводили акции протеста, президент и премьер неспешно дискутировали о ставке страховых взносов для бизнеса. Не упускали возможность заработать «пенсионные» очки и политики рангом поменьше.
Что вы думаете об идее «Деловой России» создать Фонд старшего поколения и выплачивать из него пенсии россиянам старше 1967 г.р.? Наполняемость такого фонда должны обеспечить доходы от приватизации и акцизы.
— Фактически это просто выделение в бюджете отдельной строки доходов с целевым направлением на расходы. Ну, возможно, это имеет смысл. Но понятно, что у государства есть и другие социальные обязательства — перед инвалидами, детьми-сиротами, обороной, наукой и т.д. И не очень хочется деньги от приватизации просто проедать — они должны работать на развитие государства.
Вы на чьей стороне — президента Медведева, который упорно предлагал снизить ставки страховых взносов для бизнеса, или премьера Путина, который упорно этому сопротивлялся?
— Я ни на чьей стороне. Я как экономист — раз, работодатель — два и директор пенсионного фонда — три делаю несколько выводов. Да, сегодня ставка по страховым взносам немаленькая. Но давайте не будем забывать, что она платится не со всех зарплат, а только с 463 000 руб. в год. На мой взгляд, это та сумма, которая должна подталкивать работодателя уходить с черной зарплаты. Если снизить налог, но повысить порог, как это многие предлагают, возникнет такая проблема. Сейчас государство берет взносы с 463 000 рублей и формирует свои обязательства исходя из этой суммы, а если мы увеличим до миллиона — поднимутся и обязательства государства. Я вижу в этом риск. Если сдвинем шкалу — платить будут все работающие граждане. И то, о чем уже говорили, — досрочные пенсии. Большие налоги направляются для финансирования в том числе и их. Эти пенсии не оплачивают те работодатели, у которых есть такие пенсионеры. За них это делают остальные. Кроме того, мы говорим о малом бизнесе, о необходимости снимать с него страховые взносы в ПФР, а потом эти индивидуальные предприниматели на какую пенсию придут? Они же будут кулаком стучать — дайте мне мою пенсию! Вопрос сложный. Но я как работодатель с сегодняшней ставкой могу платить такие налоги.
Вы — да. Но многие бизнесмены были просто вынуждены перевести своих работников на черную или серую зарплату. Иначе бы не выжили.
— Я не думаю, что это обусловлено страховыми взносами. Это просто мотивация, чтобы уйти в тень. Не настолько неподъемна эта ставка. А если ее снизить — надо понимать, откуда возьмутся деньги, чтобы заместить выпавшую сумму. Ничего из ниоткуда не появляется.
Галина Морозова
Президент НПФ Сбербанка
Родилась 3 августа 1962 г. в г. Минске.
Образование: 1977 г. — спецшкола № 24, г. Минск. 1977-1980 гг. — факультет «Страхование» Осташковского финансового техникума, специальность — финансист. 1981-1986 гг. — факультет «Финансы и кредит» Всесоюзного ордена «Знак Почета» заочного финансово-экономического института, специальность — экономист. 1996-2000 гг. — Московская государственная юридическая академия, квалификация юрист по специальности «Юриспруденция». 1980-1995 гг. — Управление Госстраха по г. Москве (в 1991 г. преобразовано в государственную страховую фирму «Стинвест»), г. Москва (инспектор, старший экономист, начальник отдела, заместитель Генерального директора). 1995-2003 гг. — Генеральный директор НПФ Сбербанка. С 2003 г. — Президент НПФ Сбербанка.
Достижения: имеет почетное звание «Заслуженный экономист Российской Федерации».
Семейное положение: воспитывает сына