Алексей Кудрин, Министр финансов РФ
В этом году Правительство уже проводит экономическую политику без антикризисной программы. Мы перешли к плановой постоянной работе. И мы должны продемонстрировать, что хотим отказаться от модели, которая была до кризиса, от которой, думаю, многие хотели бы отказаться. Конечно, новую модель и политику нам еще предстоит выработать, сформировать.
2011 год в мировой экономике будет по темпам экономического роста ниже, чем прошлый. Прошел год «отскока» после падения в 2008−2009 годах основных экономик мира. По данным МВФ, в 2010 году общий рост был 5%, в этом году он ожидается на уровне 4,4%. Чтобы обеспечить экономический рост, все страны будут соревноваться за инвестиции, и мы должны принять участие в этом состязании.
Для этого предстоит многое сделать. Одна из основных задач — снижать риски российской экономики. Например, нашу нефтегазовую зависимость. Мы много говорим о том, что от нее нужно избавиться. Пока это не удается. Есть риски, что мы снова станем воспроизводить докризисную модель, в которой большой приток средств связан именно с высокими ценами на энергоносители. Приток капитала в свою очередь ведет к быстрому укреплению национальной валюты под напором временных, отчасти случайных нефтедолларов.
Кризис был уроком, он выявил риски, которые мы прогнозировали и понимали: когда-то они станут реальными. Имею в виду снижение цены на нефть. Цена на нефть типа Юралс в июле 2008 года в своем пике была 139 долларов. А уже в декабре 2008 года — 32 доллара. С 139 до 32 долларов за 25 недель рухнула цена! Первый квартал 2009 года она находилась на уровне 41 доллар. А ведь она могла там и остаться, если бы центробанки, федеральная резервная система не закачали очень большие деньги в мировую экономику и тем самым не вздули цены на сырьевые товары. Такая вот зависимость от легких денег. Они все еще присутствуют на мировом рынке. Мы еще живем в пик этого пузыря на сырьевых рынках.
Мы уже хорошо знаем, каковы они — последствия сырьевой зависимости. За год, с 2008 по 2009 год, средняя цена на нефть, которую мы производили, упала на 33 доллара. Вслед за ней доходы федерального бюджета упали на 3% ВВП. Плюс рост расходов. Итог — дефицит у нас составил около 6%. А теперь сравните, в 2008 году у нас был профицит 4%, а в 2009 году — уже дефицит 6%. Разрыв составил 10% ВВП. Мы на 10% ВВП изменили баланс нашего бюджета за один только год под напором обстоятельств, не зависящих от России или зависящих частично.
Когда мне сейчас говорят: давайте мы при цене 90 долларов за баррель поживем при дефиците 3%, то, считаю, это бесперспективная политика. Она означает, что в один прекрасный день мы можем получить падение еще на 3-4% ВВП сверх тех трех, которые мы уже имеем.
Сейчас мы снова вышли на пик цен на нефть. Но надо понимать: долго он не продержится. Нет объективных обстоятельств, которые бы объясняли такие цены. Мы должны понимать, что вливание этих денег в российскую экономику снова создает серьезную зависимость от нефти и газа.
В целом кризис показал уязвимость прежней модели. Важно понимать: в ближайшие годы наша экономика будет работать при более сложной внешней конъюнктуре, в условиях более умеренных потоков капиталов. В такой ситуации предстоит выработать новую модель развития. Одной из ее черт является экономика с низкой инфляцией, с достаточно устойчивым курсом, позволяющим создавать в экономике через финансовую систему, через банки, прежде всего, длинные деньги.
Минэкономразвития подготовило прогноз развития страны до 2030 года. Часть его уже обсуждается в прессе. В этом прогнозе есть два сценария — инновационный и консервативный, или энергосырьевой. Инновационный предполагает рост цены на нефть от текущей до 90 долларов к 2020 году и сохранение дефицита бюджета в 2%. Считаю, что такой прогноз не имеет право на жизнь, потому что означает еще большую зависимость от нефти и большие риски, чем даже до кризиса.
Перед нами сейчас стоит много экономических задач, нам предстоит тщательно продумать способы их решения. Но я уверен, нам нельзя скатываться к докризисной модели зависимости.