Евгений Ясин, научный руководитель Высшей школы экономики Сейчас в ходу прогнозы, говорящие о том, что в России уже началось оживление. Но надо сказать, что это оживление на самом деле берет отсче
Евгений Ясин, научный руководитель Высшей школы экономики
Сейчас в ходу прогнозы, говорящие о том, что в России уже началось оживление. Но надо сказать, что это оживление на самом деле берет отсчет еще со второго полугодия 2009 года. Тогда начали появляться инвесторы, вернулся потребительский интерес. Летом прошлого года рост был в 2,8% за месяц. Но затем темпы стали падать, и я бы сказал, что сейчас мы продолжаем ползать по дну кризиса.
Вопрос в чем: имеем ли мы экономический потенциал для роста? Я считаю, что нет. Да и министр Алексей Кудрин на апрельской конференции заявил, что в течение 10 лет государственные доходы вообще расти не будут — образовался дефицит бюджета, который неясно, как закрывать.
Значит ли это, что в любом случае нас ждут плохие времена? Нет, такой однозначный вывод делать нельзя. Плохие времена наступят, если ничего не делать. Ясно одно: в развитых странах увеличение объема добычи природных ресурсов мощным двигателем экономики не будет, как и не будет толкачом развития рабочая сила.
Логика кризиса подталкивает к переходу на инновационные экономические рельсы. Нужны инновации, которые способны улучшать производительность и эффективно использовать природные ресурсы. Инновации будут единственным фактом роста экономики.
В России давно говорят об инновациях, но на данный момент на инновационном рынке мы представляем из себя почти что ноль. Однако вспомните, японцы сразу после войны не умели производить автомобили.
Недавно несколько японских предпринимателей подошли ко мне на одном из форумов и сказали: «Вы претендуете на создание инновационной экономики. А на каком основании? Русские ни разу не заявили о себе как о нации, способной создать что-либо инновационное!» Я им в ответ: «А кто, по-вашему, первую атомную электростанцию построил? А ракеты?.. Кто запустил первого космонавта?»
Тем не менее, в какой-то мере они правы: мы уже давно таких результатов не показываем. И достигать этих результатов нельзя, опираясь только на бездонную бочку государственных ассигнований. Это придется делать за счет здорового бизнеса.
Нам еще предстоит в течение 20 лет усваивать те технологии, которые на сегодня являются передовыми во всем мире. Поэтому мы будем только импортировать инновации, а не вывозить их.
Пока что инновационная экономика у нас обеспечивает рост в 2–3 процента в год. В Китае добиваются уже больше 10 процентов.
Недавно журналист из Сибири меня спросил: а как же развиваться регионам, богатым нефтью, газом и другими природными ресурсами? Им что — оставаться сырьевыми придатками? А их жителям перебираться в Москву?.. Я считаю, что жители любого региона должны себя вести как свободные люди и выбирать место жительства там, где они считают нужным. Но не надо говорить, что Сибирь, например, — это сырьевой придаток и это ее проклятье.
Объективно, главная сила Сибири и Дальнего Востока — это природные ресурсы. Это наше конкурентное преимущество, поэтому не использовать его означает быть дураками. У Австралии, Норвегии — развитых стран — главные источники доходов от природных ресурсов. Ничего страшного в этом нет. Но для того чтобы эти регионы были привлекательны для людей, для бизнеса в частности, здесь нужно создать несколько интеллектуальных центров.
Скажем, в Красноярске, Новосибирске, Иркутске, на Дальнем Востоке — во Владивостоке. На большее мы не потянем. Мы должны понять, что будущее идет за крупными агломерациями, и они должны обеспечивать хорошую жизнь для людей. Мы должны здесь концентрировать интеллектуальные ресурсы — это не меньшее наше богатство, чем нефть и газ.