Александр Гельманов: бизнес — всегда риск

Александр Гельманов уверен: кто думает, что предприниматели занимаются бизнесом ради денег, — заблуждается. Все ради драйва, риска. Деньги — потом. Два года назад он заинтересовался венчурными проектами, а весной этого года возглавляемый им «Региональный инновационный центр» стал партнером Российской венчурной компании.

Александр Гельманов больше известен красноярцам как соучредитель ГК «Синтез Н». ИТ-бизнесу «Синтез Н» почти два десятка лет. Однако сейчас г-н Гельманов настаивает на том, чтобы его представляли как директора «Регионального инновационного центра». Не выходя из основного бизнеса, два года назад он с единомышленниками создал проект, идея которого — собрать вместе людей, верящих в инновации. Одним из направлений «РИЦ» стал поиск интересных для инвестирования инновационных проектов. Финансовые требования к ним сформулировали так — срок окупаемости 3-4 года, объем инвестиций до 100 млн руб.
Александр Евгеньевич, вы производите впечатление человека прагматичного. Почему заинтересовались венчурами — инвестициями с высокой степенью риска?
— Ну, рисковать нам не привыкать. Вообще, я считаю, все, кто в России занимаются бизнесом, всегда в зоне риска. Каждый день как по минному полю ходим. Любой бизнес рискованный. Если тщательно выбирать, не такие уж и высокие риски у венчурных проектов, немногим они отличаются от тех, что в обычном бизнесе. Просто не надо изначально настраиваться на сверхвысокие прибыли — высоки риски, что этого не случится. Я считаю, здесь риск не столько прогореть, сколько не получить сверхприбыль.
А вообще, знаете, хочется чего-то нового. Если в начале 90-х можно было заниматься всем чем угодно, и все росло, развивалось, то сейчас не так. Сейчас, чтобы найти достойное для вложений направление, перспективное направление, не на год-два, надо очень хорошо подумать. И не факт, что придумается. Уже задавлены стереотипами. Заинтересовавшись венчурными проектами, мы получили возможность выбрать совершенно новые интересные направления.

Требуются посевные инвестиции
На сегодняшний день в базе «РИЦ» около четырех сотен проектов. Практически все они — «посевные», находящиеся на стадии зарождения.
Местные «кулибины» завалили вас своими идеями?
— К сожалению, нет. Мы столкнулись с дефицитом идей. Чего не ждали, так это такого плачевного состояния инновационных проектов в крае. Все научные разработки — конца 80-х годов. Они до сих пор еще актуальны на рынке, но чтобы создавать инновационный продукт, нужно быть на пике исследований, на пике технологий. У нас на сегодняшний день этого нет. То, что сейчас преподносится как инновационный проект, — чаще всего просто инвестиционный проект, где-то уже реализованный. Честно сказать, это было наиболее сильным нашим разочарованием.
Что предприняли?
— Очень активно сами стали искать интересные проекты, например, через Интернет. Мониторим сайты, где собираются заявители проектов, есть такой сайт у «Единой России», к примеру. Ездим на различные выставки, конкурсы. На нашем конкурсе «Тим Бирюса» были. Границами края уже поиск не ограничиваем — пошли в другие регионы.
Кроме того, за последние полгода через сайт Российской венчурной компании (РВК) к нам «прилетели» несколько десятков проектов со всей страны — от Хабаровска до Астрахани.
Расскажите подробнее о сотрудничестве с РВК.
— Когда мы накопили определенный пул проектов и проанализировали их, оказалось, что практически все они находятся на так называемой посевной, очень ранней, стадии. Сформулирована идея, максимум разработана концепция продукта. Поняв это, мы приняли решение искать партнера, который поможет нам с привлечением финансов в эти проекты.
В прошлом году появилась информация, что Российская венчурная компания готовится создать Фонд посевных инвестиций (ФПИ) и будет вести поиск венчурных партнеров под этот проект. В начале 2010 года мы подали заявку и весной получили статус венчурного партнера Фонда посевных инвестиций РВК. Кстати, сейчас ФПИ имеет около 70 партнеров по стране.
Каковы условия частно-государственного сотрудничества?
— ФПИ вкладывает в проект 75% инвестиций, речь идет о государственных деньгах. Остальные 25% — средства частных инвесторов, которые мы должны найти под проект. Кроме того, наша задача как венчурного партнера — подготовить проект к рассмотрению в РВК. Мы создаем его паспорт, анализируем продукт на предмет рынков сбыта. Когда такие рынки видим, подписываем с заявителем протокол о сотрудничестве. И это только начало. Потом проект попадает на стадию экспертизы. Если наши эксперты дают добро, готовим документы для ФПИ. Среди них бизнес-план, маркетинговое исследование, подтверждение от частного инвестора, что он готов вкладываться в проект по схеме частно-государственного парт- нерства и т. д.
Если ФПИ говорит да, идет организация юридического лица и открывается финансирование. Правда, до этой стадии мы пока не дошли. Сейчас несколько проектов, отобранных для ФПИ, проходят у нас стадию экспертизы.
В ФПИ проект могут «завернуть»?
— Практика некоторых других венчурных партнеров показывает — такое случается.
Кто несет расходы, если проект не принимается ФПИ?
— Венчурный партнер, все подготовительные работы проводятся за его счет. Однако если проект принимается, венчурный партнер получает долю в бизнесе.
Предлагают все: от интернет-проектов до космических аппаратов
Как говорит Александр Гельманов, ограничений для венчурных проектов практически нет — «РИЦ» готов рассматривать любые инновационные идеи. Главное, чтобы бизнес был легальным, а у инновационного продукта четко просматривался рынок сбыта. Одна из последних идей, поразивших воображение г-на Гельманова, — проект по выращиванию гигантских креветок.
Расскажите подробнее, какие светлые идеи предлагают на рассмотрение?
— В последнее время начали превалировать ИТ-проекты. Например, все чаще появляются проекты, связанные с интернет-технологиями. Есть и технические решения по хранению данных.
Если говорить о собранной базе идей в целом, то она очень разношерстная. Каких только идей в ней нет. Есть и разработки в области биотехнологий, и машиностроения, авиации, космоса, есть решения, связанные с сельским хозяйством, и т. д. Недавно познакомился с идеей выращивать гигантских креветок и крабов.
Кто заявляет проекты?
— Портрет заявителя во многом зависит от отрасли. Если это ИТ-отрасль, в основном идеи предлагают молодые люди, 25, максимум 30 лет. Остальных можно поделить на две больших группы — ученые и изобретатели. Ученые, в основном это уже немолодые люди, хотят свои фундаментальные исследования превратить в прикладные. Единого портрета изобретателей нет — есть идеи в базе как от детей, так и от пожилых. Подавляющая часть заявителей далека от бизнеса.
По какой причине, в основном, «заворачиваете» проекты?
— Приведу один показательный пример. Разработчик предлагал создать единую информационную систему для автомобиля. Речь шла о том, чтобы объединить в одну несколько уже работающих систем — навигацию, сигнализацию и т. п. На наш взгляд, эта идея интересная, но она устарела — на вип-автомобилях такие системы уже внедряются. Значит, пройдет несколько лет, и они начнут транслироваться на сегмент массовых авто. Разрабатывать то, что сейчас монстры рынка уже делают, — бессмысленно, на наш взгляд.
Что за проекты прошли отсев?
— В три проекта на текущий момент мы готовы вкладываться как инвесторы. Они очень разные: один из области информационных технологий, второй — биотехнологий, третий проект связан с рудо-шахтным оборудованием, с работой под землей. Если говорить о проектах, которые мы готовим для ФПИ, они из области информационных технологий и машиностроения.
Инноватику — в краевые приоритеты
Александр Гельманов констатирует: в Красноярске не хватает не только инновационных проектов, но и тех, кто готов в них вкладывать деньги. Потому что приоритеты у нас другие. На минувшей неделе новый губернатор соседней Новосибирской области назвал одной из своих главных задач создание научного града. Сделал ставку на научные разработки, на наукоемкие производства. В Красноярском крае в приоритете по-прежнему добыча природных ресурсов.
— По части проектов нам нужны соинвесторы. С соинвесторами в крае туго. И это еще одна из проблем, с которой мы столкнулись. Есть проекты в таких отраслях, в которых мы не сильны, ну, например, не знаем мы биотехнологии. Поэтому очень бы хотелось, чтобы с нами вошли в этот бизнес те, кто в этой отрасли уже разобрался. Однако люди пока у нас к инновациям относятся осторожно.
Я не скажу, что у нас нет единомышленников. Есть. Например, несколько членов Союза промышленников и предпринимателей Красноярского края проявили интерес к подобному виду инвестирования. Но для большого края этого мало.
Что мешает развитию инноватики?
— Парадоксально, но мешают наши богатства — нефть, газ и т. п. По суммам привлеченных средств мы впереди планеты всей. Но во что инвестиции? В энергетику, драгметаллы и т. п.
В тех регионах, где плохо с сырьем, уже давно мыслят по-другому. Томск, Новосибирск нас в вопросе инноватики обошли. Знаю точно, в Татарстане инновации в приоритете. В Калуге пять или шесть технопарков, там не задают вопрос как у нас «Нужен ли технопарк?» и не проводят 15 круглых столов вокруг этого. Там не говорят — там делают.
Как переломить ситуацию?
— Про Силиконовую долину говорим который год, а фишку уловить никак не можем — должна быть создана некая среда. Что-то типа Академгородка, но чтобы не просто автобусная остановка так называлась, а чтобы он работал, чтобы дух там новаторский был, как в Новосибирске, в Томске.
Думаю, необходимо, чтобы власть себе в приоритет поставила инноватику, и тогда все начнет складываться.