Наталья Русанова: Я подняла театр, когда с нас сняли удавку
Красноярский Музыкальный театр сильно изменился с тех пор, как три года назад перестал быть «Музкомедией». Статус автономного учреждения дал гораздо большую финансовую самостоятельность, и директор
Мюзикл «Голубая камея», в декабре прошлого года представленный на сцене Музыкального театра, стал феноменом культурной жизни города сразу по нескольким критериям. Это первый такой проект, «испеченный» у нас федеральной постановочной «бригадой» с блестящими резюме. Рекордный для Красноярска бюджет мюзикла окупился за несколько месяцев, а каждый выход спектакля собирает аншлаг.
У Музтеатра есть план по посещаемости. Государство требует, чтобы зал заполнялся не меньше чем на 74%. По словам Натальи Русановой, театр делает 82%. А посещаемость «Голубой камеи» — 99-100%.
Откуда пришла идея поставить мюзикл с таким большим для Красноярска бюджетом?
— Видимо, новаторство у меня в крови. Я не смогу гордиться единственной записью в трудовой книжке, мне всегда хотелось чего-то нового, неизведанного. Когда я пришла работать в театр, здесь была сложная ситуация — долги пятимиллионные, устаревшие сценический свет и звуковая аппаратура при полном отсутствии акустики, загрузка зрительного зала от 21% до 45%. Нужно было что-то менять. Мы первыми в крае поменяли свет и звук, вывели на сцену молодежь, обновили репертуар. Зритель поверил в нас, пошел к нам. Время шло, и я понимала, что нужен новый проект, который всколыхнет уже несколько успокоившуюся публику и привлечет тех, кто в Музыкальный театр до сих пор не ходил. Очень удачно получилось, что к нам обратился Ким Брейтбург. Он искал новую площадку для постановки «Голубой камеи». Годом раньше она была поставлена в Уфе. Наша часть сметной стоимости проекта составляла 5 миллионов. Даже голова закружилась от страха. Таких денег нам на постановку не дают. Миллион, два — такая была средняя цена постановки. Мы договорились с продюсером, что я пойду на проект, если добуду деньги. Зная, что министерство культуры отдало нам все, что было заложено, я собрала пакет документов и пошла в Заксобрание, к председателю Комитета по образованию, науке и культуре Василию Нечаеву. Он внимательно выслушал меня и поддержал. И нам выделили дополнительные средства.
Какова структура бюджета «Голубой камеи»?
— Проект стоит не пять миллионов, он намного дороже, но условия были таковы, что продюсер вкладывает деньги на паритетных началах. Пять миллионов из краевого бюджета, пять миллионов продюсера, и около семисот тысяч мы добавили из тех денег, которые зарабатываем сами, это так называемая наша «предпринимательская деятельность». Продюсер взял на себя гонорары и отчисления в Российское авторское общество (РАО) балетмейстеру, режиссеру и педагогу по вокалу. Мы же выплатили гонорар только художнику. Из дохода от спектакля 25% принадлежит продюсеру, и 8% мы отчисляем в РАО художнику — итого 33%. Мюзикл окупился, я говорю про наши вложения, часть продюсера — это другая тема. Пять миллионов мы окупили за 16 спектаклей, а за 18 — окупили полностью нашу часть финансовых вложений. На это понадобилось меньше четырех месяцев. Средняя доходность одного спектакля — 300 с лишним тысяч. Прошло уже 29 спектаклей. А за год по договору с продюсером мы должны отработать 40 спектаклей.
Один из неожиданных ходов в постановке «Голубой камеи» — привлечение непрофессиональных артистов. Людей с улицы, грубо говоря.
— Когда я изучила предложенный проект, поняла, что наш состав труппы не вытянет его. Это современный мюзикл, у нас все-таки больше классическая школа и вокальная, и танцевальная. Нужно было принимать кардинальные решения. Это тоже на грани фола — как воспримет труппа, когда придут непрофессионалы, и у них будут такие же права? Но мы решились на кастинг. Пришло 350 человек, пели, танцевали. Выбрали 20 претендентов, не все задержались, сегодня у нас 15 таких артистов, в том числе главные герои — две княжны Таракановы и два графа Орлова.
Насколько велики были вложения в продвижение «Голубой камеи»?
— Я думала, что оно обойдется нам гораздо дороже. Очень большую роль сыграл пресс-показ в ночном клубе, где мы показали еще без костюмов несколько танцев и арий из готовящегося мюзикла. Журналисты и все гости послушали продюсера, режиссера, меня и уже расслабились, потянулись к напиткам, и тут Ким Брейтбург предложил: «Ну что болтать, давайте посмотрим». Все напряглись в ожидании чего-то Вышли ребята и начали петь и танцевать! Это было невероятно! Все встали, журналисты, весь зал встал, и все смотрели стоя. Я поняла, что мы выиграли и что нам не придется очень много тратиться на рекламу. В итоге рекламный бюджет составил всего 80-100 тысяч. Это очень скромно. Вообще, важно покорить первого зрителя. Когда он выходит из зала и говорит: «Это круто», тогда и дальше публика пойдет.
Когда отработаете 40 спектаклей, что будет с мюзиклом?
— Дальше будем показывать, продлим контракт. Омский музыкальный театр пригласил нас приехать с «Голубой камеей» на фестиваль в мае 2012 года. Сейчас Ким Брейтбург обсуждает с американским продюсером вопрос показа спектакля в США.
Каким может быть срок жизни такой постановки? Как долго она может привлекать зрителей и приносить деньги?
— Пока будет спрос, мы будем работать. У нас есть в репертуаре сказка «Белоснежка и семь гномов», она идет на сцене этого театра около 20 лет. Там гномики поменялись уже 25 раз, но сказка живет, потому что она правильно решена режиссером, она интересна. Так же и «Голубая камея». В ней заложена какая-то сумасшедшая энергия, и, пока она будет заряжать зрителей, они будут ходить. Кстати, сейчас в министерстве культуры края обсуждается новый проект, предложенный этой же постановочной группой, — «Дубровский». Может быть, нам выделят миллионов пять, хотя эта постановка более глобальная. Если все сложится удачно, это будет проект 2012 года, и в конце ноября — начале декабря мы бы его реализовали.
Новый виток удавки
Отвечая на вопрос, сколько денег в среднем приносит каждый выход «Голубой камеи», Наталья Русанова не может назвать точную цифру. Тут же звонит бухгалтеру театра, выясняет — 312 500 руб. Несколько раз в ходе интервью она подчеркивает: «Я люблю и умею считать деньги».
Частные инвесторы вас еще не завалили предложениями поучаствовать в постановках, которые так быстро окупаются?
— Мы несколько раз обращались в разные компании за благотворительной или спонсорской помощью, но безрезультатно. В 2005 году, когда край отправлял на «Золотую маску» сразу три театра, я работала в управлении культуры и нашла множество спонсоров. А сейчас, когда мы обращаемся, нам говорят: «Мы бы с удовольствием, но мы все — филиалы, «голова» у нас в Москве». А у Москвы позиция простая: зачем мы будем поддерживать красноярский театр? Какой-то частный бизнес? Я их просто не знаю, не понимаю их возможностей и интереса к искусству, а крупные предприятия, банки, это все в столице. Оттуда нам ничего не улыбается. Если же к нам придет местный бизнесмен со своими предложениями, мы обсудим условия. Если он захочет получить половину, а мы из своей половины будем платить участникам постановки, РАО и прочее, это будет невыгодно театру. Но, конечно, можно выработать и взаимовыгодные условия.
Думаете, реально, что культурные учреждения в Красноярске начнут штамповать успешные бизнес-проекты?
— Если не будут нас давить, то да. Когда появился закон 2006 года об автономных учреждениях, наш театр первым ушел в автономию. Мне директора театров говорили: «Это безумие, это ужасно, это приведет к гибели учреждения». Я им отвечала: «Вы продолжаете жить в прошлом веке, так нельзя рассуждать. Нам дали долгожданный глоток свободы, которую так давно обещало правительство. Я сейчас уйду от казначейства, уйду от системы торгов, я смогу делать успешные проекты». И мы подняли театр за период, пока с нас сняли удавку. Сейчас дыхание опять перекрыли. Подписан закон — с января следующего года опять все государственные (муниципальные) учреждения, даже автономные, участвуют в торгах, если им надо что-то купить. Как мы жили в период, когда участвовали в торгах? Все покупали у тех, кто их выиграл, — китайское, не лучшего качества. По принципу «вот те, Боже, что нам негоже». Сейчас то, от чего уходили пять лет назад, вернулось на круги своя. Мы первый месяц опять работаем в системе казначейского исполнения бюджета, и сегодня у нас впервые за несколько лет задержка зарплаты. В казначействе началась волокита — то графу не так заполнили, то платежка потерялась, то очередь большая, а время — это всегда деньги.
А почему, на ваш взгляд, государство, дав бюджетным учреждениям немного самостоятельности, решило отыграть все назад?
— Я не могу этого понять и не хочу думать плохо. Культуре разрешили было вздохнуть, расправить грудь и попробовать что-то заработать. И мы начали зарабатывать. Мне просто завидовали, говорили: «Наталья, ты счастливая, можешь, не спрашивая никого, делать добрые дела для своего театра». Мы поменяли полностью мебель, отремонтировали кабинеты, в цеха купили станки и швейные машины, компьютеры. Что будет сейчас? Не знаю. Сложности уже начались, хотя прошла всего пара недель. Не знаю, насколько система торгов будет касаться постановочных средств, пока уточнений нет, но думаю, что она на все распространится. И вот представьте: приезжает режиссер на постановку спектакля. У него было постановочное решение, составлена смета. Начинается творческая работа, и он говорит: «Нет, я ошибся. Все не так, я наконец понял: здесь должен быть не атлас и не бархат. Здесь должен быть металлик!» Мы идем с этим в казначейство, а нам — смета утверждена, она изменениям не подлежит, и в списках этих материалов нет. Обойдетесь тем, что есть. Ну какое это творчество? Это уже ремесло! Грустно. Но мы выживем, что бы нам ни преподнесла жизнь. Школа жизни у нас большая, проходили уже всякое — и через это пройдем.
Директор Красноярского музыкального театра
Родилась в Ачинске.
Образование: Красноярское училище искусств. Восточно-Сибирский государственный институт культуры (Улан-Удэ).
Карьера: 1972-1975 гг. — актриса Якутского русского драматического театра. 1975-1980 гг. — актриса Ачинского драматического театра. С 1981 года работает в Красноярске, была на руководящих должностях в кинотеатре «Октябрь», Краевом театре кукол, Красноярском государственном театре оперы и балета и Красноярском драматическом театре им. А.С. Пушкина. 2001-2005 гг. — куратор в области театрального искусства в аппарате управления культуры администрации Красноярского края. С февраля 2005 г. — директор Красноярского государственного театра музыкальной комедии (с 2008 г. — Красноярского музыкального театра). Семейное положение: замужем, имеет сына и дочь.
Красноярский Музыкальный театр сильно изменился с тех пор, как три года назад перестал быть «Музкомедией». Статус автономного учреждения дал гораздо большую финансовую самостоятельность, и директор театра Наталья Русанова, горячая сторонница «автономии», этим удачно воспользовалась. В интересах театра. Она рискнула попросить в краевом бюджете 5 миллионов рублей на постановку «Голубой камеи», ей рискнули выделить непомерные для региональной постановки деньги. Масштаб личностей, которые были вовлечены в проект, тоже немал — композитор и продюсер Ким Брейтбург, либреттист Карен Кавалерян, писавший тексты для «Браво» и Билана, хореограф Николай Андросов, работавший с Большим театром и Романом Виктюком.
У Музтеатра есть план по посещаемости. Государство требует, чтобы зал заполнялся не меньше чем на 74%. По словам Натальи Русановой, театр делает 82%. А посещаемость «Голубой камеи» — 99-100%.
Откуда пришла идея поставить мюзикл с таким большим для Красноярска бюджетом?
— Видимо, новаторство у меня в крови. Я не смогу гордиться единственной записью в трудовой книжке, мне всегда хотелось чего-то нового, неизведанного. Когда я пришла работать в театр, здесь была сложная ситуация — долги пятимиллионные, устаревшие сценический свет и звуковая аппаратура при полном отсутствии акустики, загрузка зрительного зала от 21% до 45%. Нужно было что-то менять. Мы первыми в крае поменяли свет и звук, вывели на сцену молодежь, обновили репертуар. Зритель поверил в нас, пошел к нам. Время шло, и я понимала, что нужен новый проект, который всколыхнет уже несколько успокоившуюся публику и привлечет тех, кто в Музыкальный театр до сих пор не ходил. Очень удачно получилось, что к нам обратился Ким Брейтбург. Он искал новую площадку для постановки «Голубой камеи». Годом раньше она была поставлена в Уфе. Наша часть сметной стоимости проекта составляла 5 миллионов. Даже голова закружилась от страха. Таких денег нам на постановку не дают. Миллион, два — такая была средняя цена постановки. Мы договорились с продюсером, что я пойду на проект, если добуду деньги. Зная, что министерство культуры отдало нам все, что было заложено, я собрала пакет документов и пошла в Заксобрание, к председателю Комитета по образованию, науке и культуре Василию Нечаеву. Он внимательно выслушал меня и поддержал. И нам выделили дополнительные средства.
Какова структура бюджета «Голубой камеи»?
— Проект стоит не пять миллионов, он намного дороже, но условия были таковы, что продюсер вкладывает деньги на паритетных началах. Пять миллионов из краевого бюджета, пять миллионов продюсера, и около семисот тысяч мы добавили из тех денег, которые зарабатываем сами, это так называемая наша «предпринимательская деятельность». Продюсер взял на себя гонорары и отчисления в Российское авторское общество (РАО) балетмейстеру, режиссеру и педагогу по вокалу. Мы же выплатили гонорар только художнику. Из дохода от спектакля 25% принадлежит продюсеру, и 8% мы отчисляем в РАО художнику — итого 33%. Мюзикл окупился, я говорю про наши вложения, часть продюсера — это другая тема. Пять миллионов мы окупили за 16 спектаклей, а за 18 — окупили полностью нашу часть финансовых вложений. На это понадобилось меньше четырех месяцев. Средняя доходность одного спектакля — 300 с лишним тысяч. Прошло уже 29 спектаклей. А за год по договору с продюсером мы должны отработать 40 спектаклей.
Один из неожиданных ходов в постановке «Голубой камеи» — привлечение непрофессиональных артистов. Людей с улицы, грубо говоря.
— Когда я изучила предложенный проект, поняла, что наш состав труппы не вытянет его. Это современный мюзикл, у нас все-таки больше классическая школа и вокальная, и танцевальная. Нужно было принимать кардинальные решения. Это тоже на грани фола — как воспримет труппа, когда придут непрофессионалы, и у них будут такие же права? Но мы решились на кастинг. Пришло 350 человек, пели, танцевали. Выбрали 20 претендентов, не все задержались, сегодня у нас 15 таких артистов, в том числе главные герои — две княжны Таракановы и два графа Орлова.
Насколько велики были вложения в продвижение «Голубой камеи»?
— Я думала, что оно обойдется нам гораздо дороже. Очень большую роль сыграл пресс-показ в ночном клубе, где мы показали еще без костюмов несколько танцев и арий из готовящегося мюзикла. Журналисты и все гости послушали продюсера, режиссера, меня и уже расслабились, потянулись к напиткам, и тут Ким Брейтбург предложил: «Ну что болтать, давайте посмотрим». Все напряглись в ожидании чего-то Вышли ребята и начали петь и танцевать! Это было невероятно! Все встали, журналисты, весь зал встал, и все смотрели стоя. Я поняла, что мы выиграли и что нам не придется очень много тратиться на рекламу. В итоге рекламный бюджет составил всего 80-100 тысяч. Это очень скромно. Вообще, важно покорить первого зрителя. Когда он выходит из зала и говорит: «Это круто», тогда и дальше публика пойдет.
Когда отработаете 40 спектаклей, что будет с мюзиклом?
— Дальше будем показывать, продлим контракт. Омский музыкальный театр пригласил нас приехать с «Голубой камеей» на фестиваль в мае 2012 года. Сейчас Ким Брейтбург обсуждает с американским продюсером вопрос показа спектакля в США.
Каким может быть срок жизни такой постановки? Как долго она может привлекать зрителей и приносить деньги?
— Пока будет спрос, мы будем работать. У нас есть в репертуаре сказка «Белоснежка и семь гномов», она идет на сцене этого театра около 20 лет. Там гномики поменялись уже 25 раз, но сказка живет, потому что она правильно решена режиссером, она интересна. Так же и «Голубая камея». В ней заложена какая-то сумасшедшая энергия, и, пока она будет заряжать зрителей, они будут ходить. Кстати, сейчас в министерстве культуры края обсуждается новый проект, предложенный этой же постановочной группой, — «Дубровский». Может быть, нам выделят миллионов пять, хотя эта постановка более глобальная. Если все сложится удачно, это будет проект 2012 года, и в конце ноября — начале декабря мы бы его реализовали.
Новый виток удавки
Отвечая на вопрос, сколько денег в среднем приносит каждый выход «Голубой камеи», Наталья Русанова не может назвать точную цифру. Тут же звонит бухгалтеру театра, выясняет — 312 500 руб. Несколько раз в ходе интервью она подчеркивает: «Я люблю и умею считать деньги».
Частные инвесторы вас еще не завалили предложениями поучаствовать в постановках, которые так быстро окупаются?
— Мы несколько раз обращались в разные компании за благотворительной или спонсорской помощью, но безрезультатно. В 2005 году, когда край отправлял на «Золотую маску» сразу три театра, я работала в управлении культуры и нашла множество спонсоров. А сейчас, когда мы обращаемся, нам говорят: «Мы бы с удовольствием, но мы все — филиалы, «голова» у нас в Москве». А у Москвы позиция простая: зачем мы будем поддерживать красноярский театр? Какой-то частный бизнес? Я их просто не знаю, не понимаю их возможностей и интереса к искусству, а крупные предприятия, банки, это все в столице. Оттуда нам ничего не улыбается. Если же к нам придет местный бизнесмен со своими предложениями, мы обсудим условия. Если он захочет получить половину, а мы из своей половины будем платить участникам постановки, РАО и прочее, это будет невыгодно театру. Но, конечно, можно выработать и взаимовыгодные условия.
Думаете, реально, что культурные учреждения в Красноярске начнут штамповать успешные бизнес-проекты?
— Если не будут нас давить, то да. Когда появился закон 2006 года об автономных учреждениях, наш театр первым ушел в автономию. Мне директора театров говорили: «Это безумие, это ужасно, это приведет к гибели учреждения». Я им отвечала: «Вы продолжаете жить в прошлом веке, так нельзя рассуждать. Нам дали долгожданный глоток свободы, которую так давно обещало правительство. Я сейчас уйду от казначейства, уйду от системы торгов, я смогу делать успешные проекты». И мы подняли театр за период, пока с нас сняли удавку. Сейчас дыхание опять перекрыли. Подписан закон — с января следующего года опять все государственные (муниципальные) учреждения, даже автономные, участвуют в торгах, если им надо что-то купить. Как мы жили в период, когда участвовали в торгах? Все покупали у тех, кто их выиграл, — китайское, не лучшего качества. По принципу «вот те, Боже, что нам негоже». Сейчас то, от чего уходили пять лет назад, вернулось на круги своя. Мы первый месяц опять работаем в системе казначейского исполнения бюджета, и сегодня у нас впервые за несколько лет задержка зарплаты. В казначействе началась волокита — то графу не так заполнили, то платежка потерялась, то очередь большая, а время — это всегда деньги.
А почему, на ваш взгляд, государство, дав бюджетным учреждениям немного самостоятельности, решило отыграть все назад?
— Я не могу этого понять и не хочу думать плохо. Культуре разрешили было вздохнуть, расправить грудь и попробовать что-то заработать. И мы начали зарабатывать. Мне просто завидовали, говорили: «Наталья, ты счастливая, можешь, не спрашивая никого, делать добрые дела для своего театра». Мы поменяли полностью мебель, отремонтировали кабинеты, в цеха купили станки и швейные машины, компьютеры. Что будет сейчас? Не знаю. Сложности уже начались, хотя прошла всего пара недель. Не знаю, насколько система торгов будет касаться постановочных средств, пока уточнений нет, но думаю, что она на все распространится. И вот представьте: приезжает режиссер на постановку спектакля. У него было постановочное решение, составлена смета. Начинается творческая работа, и он говорит: «Нет, я ошибся. Все не так, я наконец понял: здесь должен быть не атлас и не бархат. Здесь должен быть металлик!» Мы идем с этим в казначейство, а нам — смета утверждена, она изменениям не подлежит, и в списках этих материалов нет. Обойдетесь тем, что есть. Ну какое это творчество? Это уже ремесло! Грустно. Но мы выживем, что бы нам ни преподнесла жизнь. Школа жизни у нас большая, проходили уже всякое — и через это пройдем.
Наталья Русанова
Директор Красноярского музыкального театра
Родилась в Ачинске.
Образование: Красноярское училище искусств. Восточно-Сибирский государственный институт культуры (Улан-Удэ).
Карьера: 1972-1975 гг. — актриса Якутского русского драматического театра. 1975-1980 гг. — актриса Ачинского драматического театра. С 1981 года работает в Красноярске, была на руководящих должностях в кинотеатре «Октябрь», Краевом театре кукол, Красноярском государственном театре оперы и балета и Красноярском драматическом театре им. А.С. Пушкина. 2001-2005 гг. — куратор в области театрального искусства в аппарате управления культуры администрации Красноярского края. С февраля 2005 г. — директор Красноярского государственного театра музыкальной комедии (с 2008 г. — Красноярского музыкального театра). Семейное положение: замужем, имеет сына и дочь.
Самое читаемое
Владиславу Бакальчуку предъявили обвинение в убийстве и задержали на 48 часов 
Коллектора ЭОС, принадлежащего немецким акционерам, собирается купить Газпромбанк 
Татьяна Бакальчук стала беднее почти в два раза 
Как сохранить аутентичную историческую среду? Опыт Ирбита, Омска и Екатеринбурга 
Обман на собеседовании: почему кандидаты и работодатели скрывают правду?