Степан Амелькин: «Хорошим для критиков я все равно не стану»

Имя Степана Амелькина скоро станет нарицательным в Красноярске. Странным образом все процессы, связанные с оптимизацией дорожного движения, будь то внедрение новой схемы проезда или капитального ремонта улицы, приписывают его авторству. Себя наш собеседник называет промышленным дизайнером и утверждает, что его роль в работе проектного офиса по оптимизации дорожного движения – организация межкомпетенционного взаимодействия.

Испытание «потопом»

Август 2017 года запомнится красноярцам, благодаря продолжительным ливням. Власти были даже вынуждены ввести режим ЧС. Многие улицы были затоплены, и в очередной раз стало очевидно, что система ливневой канализации нуждается в масштабной модернизации. Одновременно небывалые осадки проверили на прочность те участки, где «ливневку» удалось построить во время летних ремонтов дорог.

Новые «ливневки» проспекта Мира справились с «потопом»?

— На тех участках, где капитальный ремонт уже выполнен, ливневая канализация справилась.

Звучали мнения, что и прежде проспект особо никогда не топило…

— Вопрос, справилась ли ливневая канализация улицы в том состоянии, в котором она была до ремонта, достаточно спорный. Исходя из того, что мы видели, во время разрытия и на геодезии, специалисты говорят, что нет, не справилась бы.

Есть небольшие проблемы с подтоплением дворов. Но это территории, которые находятся далеко за «красными линиями». Выполнить там работы в рамках существующего контракта было уже невозможно. Там, где можно было сделать дворы более сухими, это сделано.

Другим улицам города повезло гораздо меньше. Обильный, продолжительный дождь показал, что проблема с «ливневками» одна из наиболее актуальных для города. Наверное, пора перейти к каким-то конкретным действиям?

— Начать нужно с анализа ситуации. По предварительным оценкам, только изучение состояния ливневой канализации в одном районе города обойдется примерно в 20 млн рублей. Умножаем на семь. Денег традиционно не хватает. И здесь уже нужно делать сложный политический выбор. Когда у нас стоит вопрос, построить два новых детских сада или провести исследование «ливневки», выбор очевиден.

                Ремонт проспекта Мира к концу лета выполнен всего на 28%

Разве нет какого-то документа, в котором содержится схема ливневой канализации города?

— Конечно, есть. Но многие участки существуют только на бумаге, а в реальности не работают. Например, немало случаев, когда трубы бетонировались строительными компаниями. Есть такие места в Северном.

Нужно учитывать еще и то, что в городе все больше асфальта и меньше земли. Практически полностью укатан в асфальт Октябрьский район, и вода бежит к Каче. Появился огромный Покровский, который стоит на возвышенности, и дождевые потоки стекают в сторону Енисея, не дренируя в грунт.

На ситуацию влияет и ввод новых объектов, например, дорожных развязок. Совокупность различных факторов привела к тому, что необходимо серьезно переосмыслить систему ливневой канализации Красноярска. За год это сделать невозможно.

Но ведь в 2017-м на ремонт дорог выделили беспрецедентную сумму — 1,7 млрд рублей?

— Сумма большая, учитывая, что в предыдущие годы выделялось существенно меньше — порядка 250 млн рублей. По оценкам СФУ, для того чтобы улицы Красноярска не стагнировали, необходимо ежегодно инвестировать порядка 1 млрд рублей. Например, в Тюмени в ремонт и содержание дорог ежегодно инвестируется около 4 млрд рублей. Хотя протяженность дорог там сопоставима с Красноярском – 1 100 км.

Средства, которые выделены в рамках федеральной программы «Безопасные и качественные дороги», а также из краевого бюджета, помогут серьезно переломить ситуацию с точки зрения качества дорожного полотна и доступной среды. Грубо говоря, раньше не хватало средств даже на асфальт, теперь на асфальт хватает. Однако проблему модернизации ливневой канализации быстро не решить. Нужен специальный большой проект с отдельным финансированием.

Бордюры негодования

Большой ремонт дорог стартовал в Красноярске еще в мае. С той поры дорожные работы стали постоянным объектом критики СМИ и горожан. Больше всего досталось бордюра. Однако Степан Амелькин считает, что критики просто не захотели услышать дорожников и разобраться в ситуации.

Скажи, наконец, почему нужно было так тотально менять бордюры по всему городу?

— Все дело в том, что люди начали делать выводы по половине работы. А это всегда совсем не те выводы. Существует технология процесса, и далеко не каждый знает и хочет разобраться, как происходит ремонт дороги.

Давай разбираться.

— Сначала делается фрезеровка полотна. Далее выставляется бордюр, после этого укладывается выравнивающий слой асфальта. Следующий этап — установка плит канализации. И только после этих работ начинается укладка финишного слоя асфальта.

Нельзя начать ремонт дороги, не выставив бортовой камень в нужные отметки (профиль дороги тоже много где изменен). Это нарушение технологии. Когда бетонный борт вытаскивается, он разрушается. Если 20% борта разрушено, то его нужно менять. Таковы нормативы и технология.

Они обязательны к исполнению?

— Конечно. Есть нормативы по ровности, уклонам, толщине, коэффициенту уплотнения… Бортовой камень должен быть в 150 миллиметрах от дорожного полотна. Если этот норматив не выполнить, та же ГИБДД начнет слать предписания в прокуратуру. Следовательно, если в предыдущие годы борт был утоплен, его нужно приподнимать. Отсюда, как говорится, «тотальная замена».

Замена бордюров вызывала вопрос не только у обывателей и журналистов, но и у депутатов. Может быть, перед началом ремонта стоило их собрать и рассказать технологию процесса?

— Я не верю, что большинство депутатов не знакомы с азами этой технологии. Более того, я уверен, что каждый, кто начал поднимать тему дорожного ремонта, предварительно в ней поразбирался. Та критика, которая звучала, — чаще всего популизм. Такой же, как пресловутая фраза «всю Россию разворовали».

Были претензии и к качеству бордюров.

— Есть определенные технические тонкости. И лучше эти вопросы снимать в лаборатории, проводя инструментальный контроль и соблюдая методику проведения такого контроля. Однако шум чаще всего на ровном месте.

Одной из самых показательных, на мой взгляд, стала волна возмущения в интернете по поводу «нелогичного» ремонта. Людей возмутило, почему «сначала «нехорошие» люди укладывают асфальт, а потом вскрывают плиту». Как мы уже обсуждали, вначале делается фрезеровка и выравнивающий слой. Именно этот слой и был принят за «укладывание асфальта».

Ну, в этом случае людей можно было легко разубедить.

— Не соглашусь. Когда человек решил, что он умнее всех, его очень сложно убедить в обратном.

Возможно, это ощущение субъективное, но ремонт дорог в этом году — это какой-то бесконечный процесс. Например, на улице, где я живу, ремонтировать начали в конце мая и до сих пор не закончили. Что происходит? Не хватает мощностей у подрядных организаций?

— Весной проводилась специальная работа по выяснению, хватает ли мощностей. Изучали, хватит ли щебня, асфальта, асфальтоукладчиков, фрез… Всего хватило. Идет капитальный ремонт дорог, а это, по определению, более длительный процесс, нежели «латание дырок». На каждом объекте свои сложности. Многие из них просчитать заранее было невозможно.

                    Ремонт Коммунального моста затянется до конца осени     

А просчитывали в принципе?

— Наверное, самые серьезные расчеты велись по перекрытию Коммунального моста. Мы готовились заранее. Распланировали перекрытие центра до малейших нюансов. Все перекрытия были расписаны понедельно. Наконец, заранее запустили новую схему движения. Казалось бы, все предусмотрели.

Но тут появляется теплотранспортная компания и заявляет: внезапно выяснилось, что труба идет не вдоль дороги, а по диагонали, и нужно перекрыть всю улицы Дубровинского. Поистине хочешь насмешить сетевиков, расскажи им о своих транспортных планах. И не понятно, как тут найти виноватого. Да и есть ли он? Так что приходится только оперативно реагировать.

…и оградки преткновения

Проспект Мира, как и набережная, — особое место для красноярцев. Наверное, поэтому капитальный ремонт улицы рассматривают буквально под микроскопом. Опрос, проведенный DK.RU, показал, что далеко не все считают, что ремонт пойдет улице на пользу. А началось все с эскизов благоустройства, «случайно» выложенных в Сети. Пытаемся разобраться в ситуации.

Почему три эскиза, появившиеся в Сети, вызвали такую бурю негодования?

— Один из крупных дорожников недавно поделился. Жена поставила ультиматум: дескать, если возьмешься за ремонт Мира, подаю на развод. Такое вот место силы наоборот. Все знают, как должна выглядеть эта улица, как там организовать дорожное движение…

                          Пробка на Ярыгинском проезде 

И все-таки, что произошло? Мне интересна твоя версия.

— Когда говорится о проекте ремонта проспекта Мира, не реконструкции, не реновации, не благоустройства, а именно о проекте капитального ремонта, у всех участников процесса есть четкое понимание того, что там должно происходить. Это понимание есть у Федерации, которая выделила деньги, у муниципалитета, который выступил заказчиком, у подрядной организации, разработавшей проект, у подрядных организаций, которые занимаются ремонтом.

Но есть нормативная база, которая четко регламентирует, что, собственно, в этом проекте должно содержаться. Есть масса нормативов, определяющих весь процесс — от проекта до финишного слоя асфальта. А есть желание группы архитекторов увидеть вместо проекта капитального ремонта дороги проект реконструкции улицы как общественной среды.

Существующая действительность и желание архитекторов между собой не совпадают. В существующей действительности есть многотомный проект капитального ремонта. Проекта благоустройства нет. Это совсем другая история, за другие деньги.

Давай еще раз перечислим, какие работы входят в проект капитального ремонта, который сейчас идет.

— Устройство ливневой канализации, корректировка поперечных и продольных уклонов, уборка сетей под землю, модернизация светофорного оборудования и новое освещение.

…и никаких лавочек, газонов, урн и плитки.

— Совершенно верно.

Зачем тогда в интернете появились три листочка с эскизами благоустройства проспекта Мира?

— Проект благоустройства разрабатывался как инициативный. Было сделано несколько эскизов, для того чтобы завязался диалог, началось обсуждение. Вместо диалога мы получили критиканство, которое никому не пошло на пользу. Все стали кричать про заборы, спорить о том, нужны они или не нужны. Хотя это вообще не дискуссионный вопрос.

Почему?

— Чисто гипотетически, конечно, можно игнорировать действующие нормативы.

Звучали мнения о том, что этот норматив носит рекомендательный характер.

— Эти разговоры начались с мнения одного человека, который проектированием не занимается и экспертом не является. Помимо ГОСТа, который якобы имеет рекомендательный характер, хотя на самом деле это не так, есть еще и 196-й Федеральный закон о безопасности дорожного движения. И в нем совершенно четко прописано, что вопросы безопасности имеют приоритет над всеми остальными.

Почему, на твой взгляд, людей так задели эти ограждения? Откуда столько негатива?

— Антагонизм кроется в дизайне. Все претензии, на самом деле, к внешнему виду этих ограждений. Соглашусь, в массе своей они выглядят отвратительно. Появилась китайская тонкостенная трубка, порошковая краска, которая зачастую наносится прямо на ржавчину. Вот здесь целое поле и для дискуссий, и для предложений.

По поводу дизайна ограждений целый конкурс состоялся.

— Состоялся. Но тут у архитектурного сообщества произошел сбой, уже пришлось работать. А вот поработать и довести дело до готового производства — это уже совсем другая история, тут недостаточно покричать в интернете.

На мой взгляд, самым интересным было предложение совмещения легкого ограждения и живой изгороди, предложенное рабочей группой. Это вполне возможно, так как ограждение не несет функции сдержать автомобиль. Оно канализирует поток пешеходов.

Скажи, пожалуйста, зачем нас канализировать? В Европе же как-то без этого обходятся.

— Когда мы говорим про Европу, надо понимать, какое у них отношение к безопасности и соблюдению законов, нормативов, стандартов, как у них действуют общественные договоры. Недавний случай, на мой взгляд, очень показательный. Автогонщицу будущую мать Сюзи Вольф лишили водительских прав за то, что она превысила скорость: ехала 56 км вместо 48 км в час.

Мы же живем в другой реальности. У нас царит сплошной нигилизм. Если бы Сюзи Вольф превысила скорость на 20 км выше нормы, она бы попала в тюрьму, как и любой гражданин ЕС. У нас даже пьяных за рулем в тюрьму не сажают. Хорошо, когда нет ограждений, и без них все работает. Но у нас другая картина. Нигилизм убивает людей. Статистика по инцидентам с пешеходами катастрофическая.

И все-таки появятся ограждения на проспекте Мира?

— Во втором этапе.

Как ты оцениваешь эффект от изменений в схеме дорожного движения? Удалось хотя бы частично разгрузить улицы?

— По сравнению с 2015 годом в 2016-м длина заторов по всему городу сократилась на 30%. Таковы факты. Есть субъективное восприятие ситуации на дорогах города, и оно во многом зависит от «индекса счастья». Люди в целом не очень довольны своей жизнью и не готовы фиксировать позитивные изменения, но скрупулезно отмечают каждый негатив.

Но это, наверное, было до начала ремонта Коммунального моста.

— Коллапса, в котором так страстно кричали в интернете, не произошло и после перекрытия моста и ряда улиц. Загруженность увеличилась на 1 балл, и полбалла нам дал один Ярыгинский проезд. Мы предполагали, что отправим через Волочаевский мост больше машин. А туда ушло лишь 1,5. Зато тысяча прибавилась на Ярыгинском проезде. Сейчас идет медленное перераспределение на четвертый мост. На самом деле, пик ситуации придется на начало сентября.

Представляю, что начнется. Опять шквал критики, охи, стоны…

— Тема Лебедев говорит, что можно очень легко проверить адекватность человека, спросив, как он относится к дорожному ремонту. Если он считает, что это плохо, то перед нами неадекватный человек.

Город победившей демократии

Степана Амелькина поминают всуе и в соцсетях, и в СМИ. Похоже, его «назначили» ответственным за все беды Красноярска. Г-н Амелькин даже пообещал, что когда-нибудь напишет книгу о том, что происходило вокруг него в «ревущем» 2017-м.

Как ты живешь, ежедневно читая в соцсетях и некоторых СМИ столько сообщений, полных ненависти?

— На самом деле, я довольно легко и где-то с юмором переносил все нападки, пока они касалось только меня, и никто не трогал мою семью. К слову, большинству адекватных людей именно в этот момент стало окончательно понятно, что имеет место сведение счетов.

Да и как, собственно, реагировать на запредельное хамство людей, прикрытых своими аккаунтами в соцсетях? Пока ни у одного смельчака из интернет-пространства не хватило духа высказать свои претензии, упреки, оскорбления мне лично.

Можно, наверное, в суд подать.

— Честно говоря, я в этом не очень разбираюсь.

То есть, по твоей логике, среди критиков есть люди, которые сводят счеты, есть лузеры, которые как-то компенсируются за счет виртуальных скандалов. Но есть и СМИ, вполне себе лицензированные.

— В случае с упомянутыми СМИ имеет место банальный коммерческий шантаж. Там все просто, как дважды два.

А еще есть группа архитекторов. Чем ты им насолил?

— Как показывает мой опыт общения с этой категорией людей, архитекторы живут в безусловном ощущении своей избранности, и как следствие рождается неумение договариваться и адекватно воспринимать любые мнения, кроме мнений своих.

Посмотрите на город. На уродливые постройки, да что там, целые районы. Не я их построил. У каждого «архитектурного урода» есть свой автор, это создали совершенно конкретные люди. В один прекрасный момент им показалось, что они упускают какие-то ресурсы, так как появляются отличные от них мнения.

Отсюда и неприязнь. Да и какая-то она странная, эта неприязнь. Исключительно за глаза, а вот в глаза чаще расшаркивание и комплименты.

Ты сейчас прямо целое профессиональное сообщество обидел.

— В том-то и дело, что нет никакого сообщества. Не зря депутат ЗС Александр Глисков называет красноярских архитекторов «жирными котами».

Узнаю прежнего Степана. В определенный момент мне показалось, что в администрации города тебе запретили хамить в соцсетях, и ты покинул ряды закаленных в боях интернет-троллей.

— Я никогда не был интернет-троллем. Троллинг — это манипулирование. Тролль знает, как спровоцировать скандал, втянуть в него как можно больше людей, как следует завести их.

На заре соцсетей это делалось по зову души, ради лулзов, сейчас другое модное слово – хайп. Затем на этом стали зарабатывать. Не без этого.

Но я никогда никем не манипулировал. Для меня интернет – это средство коммуникации, а не инструмент манипуляции и заработка. Если у меня есть какое-то мнение, я могу его высказать и в соцсетях, и в лицо.

Что касается «запрета на хамство», то было бы странным, если бы ко мне в администрации за манеру общаться в соцсетях применяли санкции. Я не сотрудник мэрии, и никогда им не был. Просили быть аккуратнее в высказываниях, по причине жалоб. Но это как-то совсем странно.

Возможно, свою роль сыграла кнопочка «бан». Я стал ею чаще пользоваться, и лента очистилась от людей, которым следовало бы полечиться на Курчатова.

То есть хамить тебе можно.

— Мое так называемое хамство сильно преувеличено. Например, фраза «ошибка в ДНК», за которую меня призывали к ответу в некоторых СМИ, была выдернута из контекста и зазвучала действительно хамски. На самом деле, это фраза из анекдота про двух айтишников, который я привел полностью, с пояснением.

Ты работаешь с городской администрацией на общественных началах?

— Никакой должности в мэрии у меня нет, если ты об этом. Есть проектный офис, который занимается оптимизацией дорожного движения. Туда входят разные люди. Это дорожники, транспортники, ученые, проектировщики, инженеры, чиновники горадминистрации, депутаты, члены Общественной палаты.

И ты среди этих людей.

— Совершенно верно.

В качестве кого?

— Промышленного дизайнера. Моя деятельность – межкомпетенционная. По сути, дизайн — это точка сборки, проектная деятельность на стыке разных наук. Когда нужно изобрести новый телефон или автомобиль, собираются финансисты, ученые, юристы, инженеры. Их объединяет дизайн. Во всем мире именно дизайнер делает новый автомобиль и новый телефон.

Возвращаясь к нашему проектному офису, думаю, что он один из самых эффективных на территории края. Мы собираемся дважды в неделю и обсуждаем будущие решения в части оптимизации дорожного движения, к которым прислушиваются в мэрии и которые становятся частью или даже основой для решения городских проблем.

Честно скажу, я горжусь той атмосферой, которую нам удалось создать. В рабочую группу входят очень разные люди, и подчас у нас идут жесткие обсуждения, настоящие баталии с огромным разбросом мнений. Тем не менее, нам всегда удается в итоге прийти к консолидированной позиции и сформировать решения, которые ложатся на стол главы города или первого зама. Как правило, они принимаются единогласно.

Этим опытом активно интересуются в других регионах и часто просят рассказать, каким образом нам удалось создать такой проектный офис.

А как удалось выстроить диалог с чиновниками? Все-таки ты, да и другие участники проектной группы, — люди совсем другого склада.

— Когда с чиновниками начинаешь общаться в плане решения конкретных задач, мнение о них кардинально меняется. Красноярск – вообще город победившей демократии. В мэрии у нас слышат даже тех, кого не стоило бы слышать.

А вот представители некоторых общественных организаций не всегда готовы к диалогу, не готовы к тому, что их мнение будет отвергнуто во время дискуссии, аргументы других людей пересилят. Ведь это довольно тяжело услышать, что не прав и изменить точку зрения.

Почему ты не получишь, наконец, диплом и не снимешь этот вечный вопрос о незаконченном высшем образовании?

— Я пять лет отучился на факультете автоматизированных систем управления и собирался строить спутники. Но потом изменил свое решение. Ушел заниматься связью, потом промышленным дизайном.

Высшего учебного заведения, где занимаются промышленным дизайном, в России нет. Какой диплом я должен получить? Транспортника, дорожника, градостроителя? Но я этими вещами не занимаюсь.

Можно получить диплом управленца.

— Можно. Но есть риски, начнут заставлять стать чиновником. А я не хочу. Как не хочу делать что-то ради критиков. Даже если я получу диплом, хорошим для них я все равно не стану.

Беседовала Юлия Чанчикова