Премьеры юбилейного сезона, эксперименты на новых сценах и потребность города в альтернативных театральных проектах — в интервью Олега Рыбкина, главного режиссера театра Пушкина, «Деловому кварталу».
Этой осенью в Красноярском драматическом театре имени Пушкина начинается юбилейный сезон: он будет уже 150-м. В преддверии официального открытия, которое пройдет 15 сентября, «Деловой квартал» говорит с Олегом Рыбкиным, главным режиссером театра, о том, какие премьеры готовят в «Пушке», ждать ли зрителям больше экспериментальных форматов на новых сценах, и почему в Красноярске сложился ощутимый дефицит независимых театральных проектов.
Из «Всегда» дальше в «Лес»
Этот сезон для театра уже 150-й. Будет ли что-то особенное не только для зрителей, но и для команды театра?
— Все праздники и торжественные мероприятия, связанные с юбилеем, мы готовим к началу следующего сезона — слишком масштабная работа и очень много всего запланировано. А этот, юбилейный сезон, мы начинаем с гастролей в Норильск: везем «Коварство и любовь» и «С днем рождения, Яга!». Затем едем в Москву на фестиваль «Биеннале театрального искусства. Уроки режиссуры», где сыграем «Маленькие трагедии».
Это очень важная история для нас, потому что «Биеннале...» — один из крупнейших и самых важных на сегодня российских фестивалей. Мы там были трижды со спектаклями «Мы, герои», «Три дня в деревне», «Я. Реальный?». Еще у нас ожидается проект, который мы делаем при поддержке сети гастрономов «Красный Яр» — спектакль по пьесе Владимира Гуркина «Любовь и голуби». В нем тоже будут заняты ведущие артисты театра.
Пока о грядущих премьерах этого сезона известно не много — поделитесь деталями о них?
— Как все уже знают, у нас появились новые пространства: Пушка+ и Сцена на крыше, что расширило наши возможности в плане поиска новых форм существования и работы со зрителем. Пробовать различные форматы мы начали еще в прошлом году, и в этом сезоне надеемся продолжить.
Первым будет поэтический перформанс «Всегда», который ставит Ася Малеванова по произведениям красноярской поэтессы Екатерины Малиновской. А я приступаю к работе над спектаклем по пьесе Александра Николаевича Островского «Лес».
Его мы выпустим на большой сцене ориентировочно в начале декабря 2024.
Сколько еще будет функционировать Сцена на крыше? Успеем ли увидеть премьеры на ней?
— Недавно там прошла премьера спектакля «Кулисы» и продолжались показы «Исчезнувшего велосипедиста». Но мы понимаем, что сцена под открытым небом непредсказуема в том плане, будет ли сегодня спектакль или нет. Часть спектаклей можно перенести в закрытое пространство и быстро переместиться в «Пушку+», например, но какие-то постановки рассчитаны исключительно для крыши. В нашем климате это очень непредсказуемый проект, поэтому сейчас сцена на крыше закрыта до весны — вернемся на нее во второй половине сезона.
Исследуя эксперимент
Есть ли у театра глобальные цели на этот сезон? Вы наверняка формулируете собственную сверхзадачу как главный режиссер?
— Совершенствоваться, только совершенствоваться. Мы ведь все время развиваемся. Скажем, в этом сезоне у нас уже появились новые артисты в труппе, сейчас идут вводы во многие спектакли. Наверняка появятся и новые режиссеры, но скорее во второй половине сезона.
В прошлом интервью мы говорили о фестивале «Д. Н. К», который прошел летом после долгого перерыва. Появятся ли после него современные драматурги на ваших сценах?
— Мы очень на этом надеемся! Но на самом деле многое зависит от финансирования. Сейчас таких проектов в работе много, и если нам удастся получить гранты на их реализацию, одна из читок с «Д. Н. К.» может стать полноценным спектаклем. Пока во всем этом большая неопределенность, но есть и желание, что тоже важно. Ситуация не безнадежная, и мы очень надеемся повторить в этом сезоне нечто подобное резиденции «Д. Н. К.», может быть, и в большем масштабе.
Планируются ли события, которые будут направлены на увеличение взаимодействия со зрителем? К выходам артистов в зал во время спектакля все привыкли — а будет ли что-то, где зритель включается в процесс напрямую?
— Некоторый интерактивный элемент всегда присутствует. Например, на большой сцене идет постановка «Ножницы», где финал определяют зрители путем открытого голосования. Эти элементы могут не быть самоцелью, но это уже необходимость для зрителя. Для тех, кто хочет более интенсивного взаимодействия, у нас есть такие проекты, как Ночь в театре, и билеты буквально разлетаются, желающих всегда гораздо больше, чем мест. Зрители ценят не только возможность пообщаться с артистами напрямую, но и свободу выбора площадок, которые для них приготовят. А в остальном — зачем постоянно выдумывать новые формы без конкретной цели? Как говорил мой учитель Петр Наумович Фоменко: «В театре все было, только вас не было».
О времени и независимости
В последнее время я много слышу о том, что люди уже не готовы уделять большим формам на сцене три-четыре часа. Вы как-то учитываете этот тренд, создавая постановки? Смещаетесь в сторону малых форм?
— Это не малая форма, это просто малое количество времени. У нас есть достаточно длинные спектакли, по три с половиной часа, которые зритель досматривает.
И, конечно, все мы должны понимать: театр — это, с одной стороны, развлечение, а с другой — внутренняя работа, и к ней нужно быть готовым. Но включенность в нее зависит не от продолжительности: мы готовы смотреть ровно столько, сколько нам интересно. И в любом случае время, затраченное зрителем, театр должен ценить. А зритель должен быть готов его потратить.
Например, наш спектакль «Смерть Тарелкина», который стал лауреатом «Театральной весны `2022» в номинации «Лучшая премьера сезона в драматическом театре», идет больше трех с половиной часов, но это время необходимо режиссеру, чтобы высказать то, что он хочет.
На ваш взгляд человека изнутри — чего не хватает театральной сфере Красноярска?
— Городу очень недостает независимых театральных проектов. И новых, возможно, каких-то альтернативных театров. Это было очевидно всегда, так сложилось исторически, в отличие от того же Новосибирска, где возникли независимые и городские театры. Но это не может возникнуть сверху — должны быть художественные лидеры. Которые, к сожалению, у нас пока отсутствуют.
Понятно, что независимому театру выжить в нынешних экономических условиях очень сложно, поэтому должна быть и государственная поддержка такой инициативы.
А такие театры не перестают быть независимыми в тот момент, когда получают государственную поддержку?
— Это вопрос к учредителям. На каких условиях и каким образом это объединение может функционировать, как будут строить репертуарную политику... Да, все это непросто, но необходимо. Это та необходимость, которая дала бы и театральному сообществу, и зрителям возможность большего выбора. Но театры появляются не случайно, для этого нужна определенная художественная воля.
То есть сейчас Красноярску нужен свежий театр, который будет работать именно с текущей действительностью?
— Наверное, так оно и есть.
Но театр в любом случае живет в современности, даже через классические тексты мы все равно говорим о сегодня. Иначе все это бессмысленно, иначе это музей в плохом смысле этого слова. Скажем, мы в год можем взять только одного-двух человек в труппу, а ведь количество желающих очень велико — вот им бы организовать свой театр. Но с какой стороны ни посмотри, это должна быть внутренняя потребность — например, какого-то сообщества.
Собственно, так было у нас: из моего курса выросла мастерская Петра Фоменко, и когда мы сделали несколько спектаклей, вся Москва сказала: «Да, это театр». Если так произойдет в Красноярске, будет очень хорошо.
Иллюстрации для материала предоставлены пресс-службой Красноярского драматического театра имени Пушкина
Больше о культуре Красноярска в этих материалах: