Вчера в городах России прошли митинги против коррупции, организованные сторонниками Алексея Навального*. Эксперты DK.RU оценивают степень революционности 2017-го.
Алексей Машегов, главный редактор журнала «Деловой квартал»
— На вчерашние митинги вышло много «школоты и хипстеров». Неожиданно много. Я не стану над этим потешаться, как многие противники Навального*. Ничего смешного тут нет. Надо признать, что немалая часть молодежи уже не аполитична, и государственная пропаганда на нее не действует. Крымнаш не работает для тех, кто не жил в Советском Союзе, а другой понятной идеологии власть не предлагает. При этом Навальный* умело бьет по болевым точкам режима, и это находит отклик у инстаграмных революционеров. И будет находить всё больше, если внутренняя политика серьезно не изменится. Но может ли власть выдать другую реакцию на протесты, кроме закручивания гаек? Не уверен. Вернее, почти уверен, что не может. Это очень печально, если просчитать хотя бы на ход дальше, чем «бунтует кучка идиотов» или, наоборот, «уберем Путина — всё наладится».
Даниил Запятой, руководитель красноярского офиса — директор по региональному развитию в Агентство SNMG
— Уверен, что столь массового участия во вчерашних акциях протеста в разных городах России молодых пассионариев никто не ожидал и не прогнозировал. Реальность ударила по носу социологов и политологов — оказывается, протестовать готова не только «профессиональная» либеральная общественность, но и молодые ребята, кому терять нечего. Полагаю, что мотивы их участия связаны скорее не с поддержкой лидера этих протестов и даже не с желанием «наказать» Медведева. Нет. Просто 15-летние видят застой в общественной жизни, прекрасно видят нелегкую жизнь своих родителей и догадываются, что никаких изменений на их веку не предвидится. Как и нет действенных кадровых или социальных лифтов, которые позволят вытащить таких ребят на другой уровень. Теперь внутриполитическому блоку власти предстоит дать ответы таким ребятам (а еще и их родителям), рассказать о том, что может измениться в жизни каждого из них в 2018 году. Иначе их количество рискует перейти в качество, и на президентских выборах в марте 2018 кураторы внутренней политики рискуют получить не ту грандиозную победу, которая сейчас проектируется.
Александр Чернявский, политаналитик
— Революции 2017 года все же не будет. Для этого, как минимум, нужен Николай II. Тем не менее, волна антикоррупционных митингов – знаковое событие. Причем самым знаковым стало не участие столиц – протестные митинги в Москве уже собирали тысячи «сердитых горожан» в 2011 году, и массовость митинга, прошедшего 26 марта, была предсказуема. Впервые за последние 17 лет на улицы в один день массово вышли жители крупных российских городов: от Владивостока до центральной и южной России. Казалось бы, несколько тысяч человек – статистическая погрешность. Однако следует учитывать, что совсем недавно на протестные митинги здесь выходило не более сотни человек. Рост численности налицо. Еще одна важная особенность состоявшихся митингов – активное участие молодежи. Неожиданно, непрогнозируемо в политике родилось поколение 17+. Все это говорит о том, что в России сформирован спрос на кардинальные перемены в политической системе, спрос на появление новых политических партий и лидеров, которые отвечали бы надеждам и чаяниям молодежи. В этой связи очень важна реакция власти. Если это будет закручивание гаек, то мы можем стать свидетелями непредсказуемых последствий. Колокол не пробил, но тревожный звоночек для власти прозвенел.
Александр Гельманов, генеральный директор компании «Синтез-Н»
— Не думаю, что возврат к форме митинга, как единственной возможности диалога с властью, может привести к каким-либо позитивным изменениям в обществе. Недавно красноярцы митинговали против «черного неба», вчера вместе с другими жителями страны против коррупции. Не удивлюсь, если завтра будет организован митинг против грязи на улицах. Почему нет? По поводу молчания со стороны власти. Это хорошо отработанный сценарий. Власть надеется, что народ помитингует, увидит, что реакции нет, и успокоится. Что касается конкретного митинга 26 марта, то меня поразила организация. Это была хорошо спланированная акция без какого-либо ресурса СМИ. В России отрабатываются новые формы политической коммуникации.
Моника Дюсуше, директор компании «Остров сокровищ»
— В 89 году мне было 14 лет. Только вступила в комсомол, как понеслась по стране новая идеология... Какие-то самиздатовские «По России мчится тройка…» про Горбачева и его перестройку, что-то ещё в этом духе и тех же авторов, скорее всего. В Тбилиси начались митинги. Люди тянулись со всей Грузии. Знакомые ходили. Друзья. Собирались, обсуждали. В школу ходила мимо, лозунги были понятны и находили отклик. В апреле заявила маме, что пойду с девочками к Дому правительства на мирный митинг. Ужас в глазах мамы помню до сих пор. И ее слова: «Даже думать не смей!». Ну, я как все подростки, протестные, но разумные, стала требовать объяснить. Мама впервые (!) рассказала про 56-й год, про то, как она вылетела из комсомола, и показала шрам на руке, про который раньше просто отшучивалась, мол, «грехи молодости». «Тем более, ты вообще ребёнок. А детям не место в местах массового скопления агрессивно настроенной толпы». Я даже не пыхтела, весь вечер провела в думках, расспрашивая маму про 56-й год и вообще, разговаривали за жизнь. Весь вечер 8 апреля 1989 года.
А потом были похороны друзей, забитых 9 апреля сапёрными лопатками.
Павел Клачков, политолог
— Отмечу несколько аспектов прошедших антикоррупционных митингов. Во-первых, надо констатировать, что в стране есть протестный потенциал. Он сформирован рядом причин и просится наружу. Во-вторых, мы наблюдаем резкое омоложение митингов протеста. На улицы вышли школьники и уже родился такой термин как «политическая педофилия» — вовлечение несовершеннолетних в политические процессы. В-третьих, митинги продемонстрировали низкое качество лидеров. На самом деле, антикоррупционная повестка могла бы собрать куда больше людей. В-четвертых, реакция СМИ намного превышает важность случившегося. В 2011 году митинги собирали более массовую аудиторию. В-пятых, это лично мое мнение, весенние митинги стали для общества своеобразной прививкой от радикальных лозунгов. Чтобы не заразиться серьезной болезнью, нужно привить слабый микроб.
Владимир Перекотий, генеральный директор коммуникационного агентства «Брендон»
— В «новой стране» мы не проснулись, конечно. Но, по крайней мере, не так стыдно теперь за народ. Да и за красноярцев.
Навальный* долго пытался участвовать в этих вечных «объединениях» оппозициии. Но теперь всё, ему уже просто не надо ни с кем договариваться — вопрос бесконечных согласований интересов, праймериз для выяснения общего лидера, все эти бла-бла-бла не нужны. Неактуальны. Кончились. Других оппозиционеров условно «не стало» 26 марта 2017 года.
И достаточно скоро в широких массах, даже несмотря на молчание и телевизионные контрвыступления соловьевых-киселевых, будет вполне легитимирован прямой вопрос — «Путин или Навальный*?». Именно так, в конце концов, будут рассуждать в головах и обсуждать на кухнях люди.
Плохо только будет, если его насильственно уберут. А вероятность этого повышается.
* - внесен Росфинмониторингом в перечень организаций и физлиц, причастных к терроризму и экстремистской деятельности.